Discover millions of ebooks, audiobooks, and so much more with a free trial

Only $11.99/month after trial. Cancel anytime.

Сомнамбулизм, Демонизм и Яды интеллекта
Сомнамбулизм, Демонизм и Яды интеллекта
Сомнамбулизм, Демонизм и Яды интеллекта
Ebook550 pages5 hours

Сомнамбулизм, Демонизм и Яды интеллекта

Rating: 0 out of 5 stars

()

Read preview

About this ebook

В своем интересном, незаурядном исследовании видный французский медик проводит смелую параллель между сомнамбулизмом и другими заболеваниями человеческой психики, в том числе с беснованиями, одержимостью и истерией глубоко верующих людей, склонным к подверженности гипнозу и страдающими другими психическими заболеваниямим, такими как склонностью к алкоголизму, употреблению наркотиков и др. Судя по тому, что за истекшие полтораста лет со дня первой публикации этой монографии количество психических заболеваний не только не уменьшилось, но даже возросло, а потребление "ядов интеллекта" превратилось в самую настоящую социальную эпидемию, этой книге предстоит еще долго привлекать внимание психиатров, социологов и вообще умных людей, интересующихся вопросами социальной психологии общества.
LanguageРусский
PublisherAegitas
Release dateDec 26, 2014
ISBN9785000648032
Сомнамбулизм, Демонизм и Яды интеллекта

Related to Сомнамбулизм, Демонизм и Яды интеллекта

Related ebooks

Occult & Supernatural For You

View More

Related articles

Related categories

Reviews for Сомнамбулизм, Демонизм и Яды интеллекта

Rating: 0 out of 5 stars
0 ratings

0 ratings0 reviews

What did you think?

Tap to rate

Review must be at least 10 words

    Book preview

    Сомнамбулизм, Демонизм и Яды интеллекта - Рише, Шарль

    Часть I. СОМНАМБУЛИЗМ

    titul

    Титульная страница русского издания Шарля Рише

    Глава I. Симуляция (притворство).

    Доказательства условные и безусловные. — Общность явлений сомнамбулизма. — Совпадение прежних фактов с настоящими. — Контрактура, анестезия, анальгезия. — Опровержение возражений против действительности сомнамбулизма.

    Возможны ли явления сомнамбулизма[1]? Возможно ли посредством так называемых, магнетических пассов, фиксирования зрения и тому подобных приемов, действительно усыпить человека? Таков первый вопрос, возникающий в самом начале изучения данного предмета. На наш взгляд, утвердительное решение этого вопроса не может подлежать сомнению. Однако, в глазах многих, весьма просвещенных медиков и ученых, отказывающихся допустить существование фактов, по нашему мнению несомненных, вопрос о достоверности сомнамбулических явлений до сих пор остается спорным.

    Во всех подобных случаях, говорят они, мы имеем дело с обманутыми или с обманщиками. С одной стороны, мы видим шарлатанов, эксплуатирующих общественное легковерие и истеричных женщин, заведомо обманывающих и притворяющихся, из одной любви к обману и притворству, а с другой — наивных наблюдателей, вводимых в обман этим фиглярством. Иногда, впрочем, некоторые из скептиков готовы снисходительно признать, что, быть может, здесь и скрывается нечто серьезное; но в такой ничтожной степени, что не стоит об этом и говорить.

    Однако, число скептиков уменьшается ежедневно. Особенно в течение последних лет, появившиеся многочисленные исследования по данному предмету заставили многих переменить свое убеждение. Но в деле науки недостаточно убедить нескольких лиц: нужно убедить всех. В виду этого, прежде чем приняться за изучение сомнамбулизма, необходимо тщательно проверить доказательства его достоверности. Обман ли это или действительный факт? Следует ли относиться с доверием к тем ученым, которые на него ссылаются, или насмехаться над их легковерием?

    Научно установленным явление считается тогда, когда оно может быть вызвано по желанию каждым, кто повторит те приемы, какими пользовался первый исследователь. Таким образом, когда химик объявляет, что хлор, пропущенный через поташ, дает хлористый калий и хлорноватокалиевую соль, нет необходимости повторять этот опыт, чтобы убедиться в его достоверности. Если открывший эту реакцию, сколько-нибудь сносный экспериментатор — ему поверят на слово, зная, что повторенный опыт даст тот же результат. В математике, в физике и, до некоторой степени, в физиологии мы видим то же самое; доказательством служит уже одна возможность воспроизвести по желанию данное явление, обставив его одинаковыми соответствующими условиями. Не то с сомнамбулизмом. Я объявляю, например, что, делая в течение десяти минут пассы над головой и лбом молодого человека двадцати пяти лет, привел его в состояние сомнамбулизма и констатировал в нем контрактуру (сведение мышц), каталепсию, галлюцинации и т. д. Из этого, однако, вовсе не следует, что другой экспериментатор, поступая одинаковым образом с другим молодым субъектом, вызовет те же самые явления. Напротив, правдоподобнее, что он не достигнет тех же результатов, так как проявление сомнамбулизма с первого же опыта — случай крайне исключительный.

    Таким образом, чтобы установить достоверность фактов, не повторяющихся всякий раз по желанно и самих по себе. довольно странных, следует искать такие доказательства, которые отличались бы, если не постоянством, то по крайней мере убедительностью.

    Мы можем иметь или безусловное доказательство, патагномоническое, неопровержимое, или целое собрание данных, соответствующих в совокупности самому точному и неоспоримому свидетельству. Но дело в том, что в настоящем случае безусловные доказательства представить нельзя. Положим, перед нами лежит особа, которая кажется усыпленной. Обнаруживает ли она более или менее полную анальгезию или анестезию, это, говорят, ничего не доказывает, так как, во-первых, то и другое не трудно симулировать, а во вторых, данные симптомы часто отсутствуют во время сомнамбулизма. Если бы изменения в чувствительности пожелали принять за безусловный критерий, то пришлось бы неминуемо признать усыпленными таких субъектов, которые, быть может, притворяются; а в других случаях, заподозрить в обмане лиц, действительно усыпленных. Смыкание и подергивание век, судорожные движения глазного яблока, сведение мышц, галлюцинации,—все это в крайнем случае может быть имитировано. Кто же нам поручится, что лицо, кажущееся усыпленным, не притворяется?

    Итак, безусловного доказательства нет или, лучше сказать, есть одно; но его трудно представить и оно может быть убедительным только для данного лица: это усыпить того, кто сомневается, и, по пробуждении, заставить его выслушать от различных свидетелей рассказ о том, что он делал во время сна, и о чем у него не сохраняется никакого воспоминания. Хотя применение этого способа довольно затруднительно, но я, тем не менее, практиковал его весьма часто, раз, между прочим, с мисс С... Присутствуя на одном из сеансов, мисс С... мне объявила, что она совсем не убеждена, чтобы усыпленная особа не притворялась: «Что вы тут находите удивительного? она отлично может притвориться спящей. Я только тогда поверю в сомнамбулизм, когда вы меня усыпите». Я предложил ей попробовать, она согласилась и, спустя десять минут, уже спала. Когда я ее разбудил, то, не смотря на уверения г-жи Д...,—её подруги, также, как и она, изучающие медицину, — мисс С... не поверила своему сомнамбулизму и была готова обвинить меня в том, что ее угостили снотворным напитком. Однако, ей пришлось, наконец, уступить очевидности, особенно когда, взглянув на свои часы, она увидала, что проспала полтора часа, тогда как ей казалось, будто прошло всего несколько минут.

    Словом, существует только одно точное, неоспоримое доказательство: это усыпить того, кого, желают убедить.

    К сожалению этот способ непрактичен по многим причинам, между прочим потому, что те ученые, которых желали бы убедить, оказались бы весьма плохими сомнамбулами. К тому же, этим путем нельзя убедить одновременно более одного человека. Необходимо, стало быть, обратиться к другим доводам.

    1. Главный довод состоит в нелепости предположения будто решительно все усыпляемые притворяются. Я, по крайней мере, нахожу это предположение просто смешным. Вот напр., трое моих приятелей, образованные и просвещенные молодые люди, которым я вполне доверяю. Неужели следует допустить, что они надо мною насмехались, надували меня! Я могу сказать тоже самое про пятерых или шестерых особ, вполне почтенных, которых я никаким образом не вправе заподозрить в обмане. К тому же, я должен бы был придти к заключению, что и те пятьдесят, или около того, особ, разных возрастов и сословий, которых мне удавалось усыплять, что все они, все без единого исключения, лгали и притворялись. Ведь нельзя же, в самом деле, предполагать что-либо подобное. Могу ли я допустить, чтобы по несчастному стечению обстоятельств, я был окружен одними лгунами и лицемерами, и что в числе близких мне людей, родных и друзей, все заранее сговорились, ввести меня в самый крупный обман?

    При этом пришлось бы, конечно, признать тоже самое и относительно многих других исследователей. Известный профессор физиологии в Бреславле, Р. Гейденгайн, рассказывает, что он усыпил своего младшего брата, студента университета. Кто же поверить, чтобы этот молодой человек стал играть комедию, с целью злоупотребить доверием своего брата и выставить его на всеобщее осмеяние?

    Далее мы увидим, что почти все женщины могут быть, более или менее, усыпляемы. Должны ли мы предполагать, что почти все женщины притворяются? Основательно ли такое предположение? Неужели нельзя найти женщины, которой была бы противна подобная комедия? Приходится выбирать одно из двух: или, что ВСЕ женщины обманщицы и притворщицы — или, что сомнамбулизм действительно существует. Со мною согласится, я надеюсь, каждый, что из этих двух предположений, первое — чистейшей вздор.

    2. Следует также обратить внимание и на другое обстоятельство, именно на тождественность явлений. Такие явления, которые Пюисэгюр, Ростан, Жоржа и Юссон наблюдали во Франции шестьдесят лет тому назад, наблюдались в 1840 году в Англии Брэдом, в Париже в 1860 г. профессором Брока, а в 1877 году Полем  Рише и Шарко. Профессор Гейденгайн изучал их в Бреславле в 1880 году. И в течении целого столетия во всей Европе значительное количество ученых, имена которых мы здесь не приводим, встречались все с одними и теми же явлениями: смыканием век, фибриллярным сокращением лицевых мышц, т. е. сокращением отдельных пучков этих мышц, галлюцинациями зрения и слуха, каталепсией, контрактурой...

    Каким образом женщины, только что прибывшие из деревни, никогда не слыхавшие даже слова «магнетизм», могут симулировать то, о чем они не имеют ни малейшего понятия? С помощью какого волшебства больная, усыпленная мною в Шаритэ, и никогда не присутствовавшая на опытах с сомнамбулами, могла в точности обнаружить те же явления, которые наблюдались на другой больной в госпитале Божон, усыпленной мною в первый же день её приезда из провинции? Ведь это чудо, нисколько не уступающее тем чудесам, которые проделывают магнетизёры по профессии! Как! всё это один обман и первым обманщиком является маленький крестьянский мальчик, Виктор, усыпленный Пюисэгюром в 1780 году! Он подал пример известного рода усыплениям и с тех пор все, подвергающиеся опытам только и делают, что подражают этому маленькому притворщику![2]

    3. Предположим, однако, что обман возможен, и посмотрим, согласуется ли это предположение с фактами? Я полагаю, что нет; потому что подобный обман в действительности указывает на глубокое знание анатомии и физиологии. Шарко особенно настаивает на том факте, что у многих сомнамбул, вследствие крайней возбудимости нервов, при надавливании их или легком дотрагивании, мускулы, ими управляемые, сокращаются. Так, например, если надавить лицевой нерв, то приводится в движение скуловой мускул, глазной, общий подниматель ноздрей и т. п. При раздражении сосцово-грудинного мускула, он сокращается, и голова поворачивается в противоположную сторону. Необходимо, однако, владеть весьма серьезным знанием физиологии движений, чтобы знать, что сосцово-грудинный мускул сокращаясь, поворачивает голову в обратную сторону. У сомнамбул можно, прямым раздражением, вызвать сокращение мышц (зачаточных у человека), приводящих в движение ушную раковину; тогда как в нормальном состоянии человек не способен двигать ушами. Открывая правый глаз, вызывают — у одних истеричных каталепсию с  правой стороны тела, вследствие двойного перекрестного действия зрительных нервов и спинного мозга, у других — афазию (потерю речи); между когда открывают левый глаз, афазия необнаруживается. Конечно, если это симуляция, то надо предположить, что больному известно, что именно "левое полушарие головного мозга, а не правое, управляешь способностью речи, и что сетчатая оболочка правого глаза сообщается с левым полушарием.

    Каждый, кто наблюдал у истеричных сведение мышц в состоянии сомнамбулизма, знает очень хорошо, что подобное извращение мышечной системы нельзя симулировать. Нет такого человека, какой бы силою он ни отличался, который мог бы одним влиянием воли, удержать мускул в течение четверти часа в сокращенном состоянии, не обнаруживая ни малейшего признака усталости или ослабления. У сомнамбул же мышцы удерживаются в этом состоянии в течение нескольких часов, и, после пробуждения у них не замечается никаких последствий, никакого утомления от этого продолжительного и невероятного усилия мускулов.

    Что же касается внешнего выражения различных движений души и необыкновенной силы этого выражения, то я весьма сомневаюсь, чтобы существовали на свете актрисы, которые могли бы исполнять мимические сцены с таким совершенством, как это делают бедные истеричные девушки в Сальпетриере. Все сомнамбулы в этом отношении одинаковы; их мимика так выразительна, чувства восторга, любви, восхищения, гнева, отвращения, презрения, угрозы передаются с такой захватывающей силой, что все, кому приходилось быть свидетелями этих сцен, выносили полное убеждение в невозможности симуляции.

    В большинстве случаев, у сомнамбул замечается анестезия и анальгезия. Эти два явления постоянны или почти постоянны. По обыкновению и тут пришлось бы признать симуляцию. Конечно, говоря вообще, можно притвориться нечувствительным. Но много ли вы найдете людей, имеющих мужество переносить, без серьезной причины, уколы на лице, ноздрях и руках; готовых позволить вырывать у себя волосы, щекотать соединительную оболочку глаза, нос, уши, прокалывать руку иглами, пить зловонные жидкости, нюхать с наслаждением аммиак и серную кислоту? Вот целый ряд пыток, угрожающие каждому, кто вздумал бы удовольствия ради, подшутить над легковерным врачом, с любопытством наблюдающим и записывающим эти явления! А между тем, почти все сомнамбулы подвергаются таким пыткам и при каждом новом испытании они не выказывают сопротивления, не отбиваются, не вздрагивают, а невозмутимо, спокойно и безропотно переносят крайне болезненные испытания. Следует ли в этом видеть геройство (весьма неуместное, по нашему) или просто потерю чувствительности (анестезию)?

    Я мог бы привести еще множество примеров, свидетельствующих о нелепости предположения симуляции. Ничто, например, не указывает так ясно на уклонение психического состояния от нормального, как возможность вызвать по желанию рвоту. Кого может вырвать только потому, что ему скажут: «Понюхайте как воняет!» А между тем это явление у сомнамбул постоянное, и чтобы возбудить у них рвоту, достаточно произнести эту фразу. Сомнамбула плачет, когда ей велят плакать, она проливает при этом потоки слез и громко рыдает. Полагают ли, что так легко расплакаться по желанно? Достаточно сделать самому опыт, чтобы убедиться, что это почти невозможно.

    Недавно я был свидетелем случая, который мог бы принять весьма печальный оборота, но, к счастью, все обошлось без серьезных последствий. Речь идет о молодой женщине, весьма интересном объекте для магнетических опытов. Желая возбудить в ней чувство испуга, я сказал ей: «Смотрите, я беру вашу руку и отрезаю ее прочь. Взгляните, как льется кровь». Немедленно, не вскрикнув, не сделав ни одного жеста, она свалилась на пол, как мертвая. Действительно, жизнь её на время приостановилась, сердце перестало биться и нельзя было уловить ни малейшего признака дыхания. Это состояние продолжалось приблизительно с пол-минуты, но для меня — целой вечностью; затем глубокий вздох возвестил о возвращении жизненных явлений... Быть может скажут, что и этот обморок — искусно сыгранная комедия. Во всяком случае, рискуя прослыть легковерным, я ни за что на свете не согласился бы повторить этот опыт.

    Итак, возможно, кажется, привести, если не безусловные доказательства, то, по крайней мере, целый ряд достаточно убедительных данных в пользу существования сомнамбулического состояния.

    Рассмотрим теперь, в чем состоят главные возражения. Вот, если не ошибаюсь, наиболее существенные:

    1-е возражение.— Явления сомнамбулизма не совместимы с научными истинами. Невозможно допустить, чтобы пассы вызывали усыпление; чтобы из тела магнетизирующего исходило, по его желанию, неуловимое вещество; чтобы мысль передавалась без всякого внешнего проявления; чтобы можно было видеть желудком, слышать ладонью рук и испытывать лбом вкусовые ощущения.

    Тут, очевидно, недоразумение, которое необходимо устранить. Сомнамбулизм, — этот невроз, причины и сущность которого еще так таинственны, — не имеет ничего общего с теми объяснениями, которыми истолковывают его шарлатаны. Здесь речь идет не об опровержении их более или менее корыстных бредней, а об изучении и проверке того, что было подмечено серьезными учеными, людьми достойными уважения. Все те, кто вместо того, чтобы стараться доказать, что сомнамбулы никогда не делали чудес, изучали лично физиологические явления, все они убедились вскоре, что действием пассов или фиксированием зрения можно вызвать специальный невроз, весьма определенного характера. Очень легко, конечно, отвергнуть тот или другой нелепый рассказ. Но ведь этим будет доказано только то, что к данной задаче патологической физиологии, примешались бездельники и невежды. Тем не менее, в виду такого количества распространенных заблуждений, кажется, что здесь должна быть немалая доля и правды. Если бы все было одна мистификация, один обман, то магнетизм не только не мог бы установиться, он не распространился бы и исчез бы, не оставив следа. Заблуждение может восторжествовать только благодаря тем истинам, которые в нем сокрыты.

    К тому же, относительно природы и отправлений нервной системы, мы совсем не имеем таких точных и совершенных сведений, которые давали бы нам право отрицать возможность того или другого явления. Мы постоянно должны придерживаться экспериментального метода, и априорного отрицания, точно также как и априорные утверждения, должны быть изгнаны из научных споров. Говоря правду, относительно сомнамбулизма, отрицания всегда отличались априорным характером. Я не думаю, чтоб хоть один экспериментатор опираясь на известное число фактов, пришел бы к заключению о не существовании сомнамбулизма. Его отвергают, исходя из рассуждений, а не опытов, Никто еще, сколько мне известно, не сказал: «Я пытался усыпить в разное время четырех субъектов, употребляя обычные шлемы, и ничего не добился». До сих пор удовольствуются одной улыбочкой и замечанием: «Это невозможно». Опровержение едва ли достаточное...

    2-е возражение. — Всё подлежащее наблюдению — непостоянно, неправильно и изменчиво[3]. Ни одного прочного правила; изучаемые явления меняются с каждым наблюдателем и с каждым объектом. То чего ожидают не обнаруживается, а чего не предвидят — является.

    Что у различных сомнамбулов существуют заметные особенности, этого нельзя отрицать. Но эти особенности относятся к второстепенным явлениям. В общем, состояние сомнамбулизма одинаковое у всех. Его можно охарактеризовать одним словом — автоматизм. Что же удивительного, если этот автоматизм проявляется в разных формах, в зависимости, с одной стороны, от личности сомнамбулы, а с другой, от приёмов, практикуемых для усыпления.

    Кроме того, это различие, это непостоянство, эта неправильность вполне объясняются замечательной сложностью явлений духа. Без сомнения, мозг человека— аппарат в тысячу раз сложнее флейты, а между тем, неуч не сумеет сыграть на флейте, если долгим упражнением не выучился с ней обходиться, «Вы желали бы играть на мне, говорит Гамлет посланцам дяди-короля; вы желали бы показать, что знакомы с моими клапанами; вы желали бы извлечь из меня звуки, начиная с самой низкой до самой высокой ноты моей гаммы. Много музыки, прекрасный голос в этой маленькой дудке и тем не менее вы не сможете заставить ее говорить... Чёрт возьми! Думаете ли вы, что на мне легче играть, чем на флейте?»

    Эти слова Гамлета, могут быть обращены к тем, которые находят, что психические явления сомнамбулизма слишком непостоянны, чтобы их можно было описывать научно.

    Предположим, что пятьдесят неопытных субъектов пробуют, по очереди, сыграть один и тот же мотив на флейте; они извлекут на пятьдесят различных ладов фальшивые звуки и только. Что же удивительного, если медики или исследователи, все крайне невежественные по части знакомства с природой нервной системы, получают противоречивые результаты? На мой взгляд, весьма даже удивительно, что не смотря на почти бесконечное разнообразие экспериментальных условий, замечается еще такая аналогия между наблюдаемыми явлениями. Нас, по справедливости, гораздо более должно было бы поражать сходство, чем различие, потому что последнее ничтожно сравнительно с тем, каким оно могло бы быть.

    Я, со своей стороны, придерживаясь постоянно одного способа, получал довольно согласные результаты, не смотря на огромный индивидуальный особенности между лицами, которых подвергал опытам.

    Различные стороны одной и той же болезни иногда отличаются еще большими особенностями, чем различные виды сомнамбулизма. Почему бы не уподобить его болезни? В нем наблюдаются начальный период, период развитая и период критический; симптомы его делятся на основные и постоянные, и на придаточные или непостоянные. Но сомнамбулизм всегда остается сомнамбулизмом.

    Необходимо также знать, что на проявления магнетического сна оказывает сильное влияние направление, даваемое экспериментатором.

    Дело в том, что когда субъект усыплен впервые, то он находится в особом состоянии, допускающем возможность настоящего воспитания. По мере того, как вызывается то или другое сомнамбулическое явление, возможно соответственно этому направлять внимание субъекта, и, благодаря такого рода воспитанно, достигают того, что данное явление вызывается легче других. Это просто значит, что воля, привычка, воспитание играют» весьма важную роль в проявлениях сомнамбулического невроза.

    Если, например, имеются в виду нервно-мускульные явления: каталепсия, сведение мышц и т. п., то, при каждом новом сеансе, не только повторяются все замеченные в предыдущем сеансы явления, но почти всякий раз можно наблюдать какое-нибудь новое явление, мало-помалу выступающее все яснее и яснее. Точно также, если обращают внимание на психические явления (галлюцинации), то чем более предпринимается опытов в этом направлении, с целью упражнения умственных способностей сомнамбулы, тем легче проявляются эти способности. В конце концов, галлюцинации вызываются весьма легко и становятся чрезвычайно яркими. Таким же образом, если останавливаются на явлениях автоматизма, то с каждым сеансом эти явления, постепенно совершенствуясь, приобретают, под конец, резко очерченный характер, тогда как вначале они едва заметны.

    Благодаря упражнению и воспитанию, сомнамбулы, усыпленные много раз одним и тем же экспериментатором, обнаруживают большое между собою сходство; это потому, что экспериментатор развил в них одни и же способности, усовершенствовать одни и те же явления, побуждая их при содействии навыка и воспитания, обнаруживаться все с большей и большей ясностью. Эти сомнамбулы, так сказать, настроенные все на один тон, будут, напротив, заметно разниться от всех остальных, которые воспитывались и изучались другим экспериментатором.

    В этих фактах нет ничего удивительного для того, кому известно преобладающее влияние привычки и воспитания на психические явления.

    3-е возражение. — Если бы животный магнетизм был фактом реальным, то сомнамбулы не выделывали бы под руководством шарлатанов всяких глупостей, которым их обучают. Никто не станет отвергать, что существует масса обманщиков. Часто даже некоторые сомнамбулы, которых считали правдивыми, впоследствии сами признавались, что они играли комедию. —

    Совершенно верно, что нельзя отвергать существование обманщиков; но если только, как я старался это делать, внимательно проследить представления, даваемые публично магнетизерами по профессии, то приходишь к убежденно, с одной стороны, что субъекты действительно спят, а с другой, что они фиглярничают. Это симулирующее сомнамбулы. Сомнамбулизм и симуляция два выражения, совсем не исключающая друг друга, как можно было бы ошибочно предполагать. Действительно, состояние усыпленной женщины не настолько отличается от обычного состояния, в период бодрствования, чтобы она не понимала своего положения, не могла размышлять и симулировать. Она усыплена, что доказывается всеми физиологическими явлениями, ею обнаруживаемыми: каталепcиeй, контрактурой, анестезией, фибриллярным подергиванием век, судорогами глаз, задержкой глотания. Но, будучи усыпленной, она исполняет свою роль. Она старается предсказывать грядущее, отгадывает по локону волос лета, характер и состояние здоровья данного лица и т. д. Эти прорицания составляют именно часть заданной ей работы. Она это знает и приноравливается к этому. Тем не менее она действительно усыплена, и именно только благодаря сомнамбулизму, может выполнить свою задачу. Если б она находилась в состоянии бодрствования, то ей пришлось бы расходовать непомерную умственную деятельность и испытывать невыносимое мускульное утомление. Случалось видеть, как глупцы притворяются сумасшедшими; точно также существуют сомнамбулы, симулирующее: ясновидящих. Акробату по ремеслу потребовались бы чудеса ловкости и мускульной силы, чтобы исполнить половину тех удивительных упражнений, которые легко проделывает сомнамбула, благодаря каталептическому состоянию своих мышц. Известная Люсиль, которую весь свет видел в Париже года два или три тому назад, была действительно усыпляема. Но будучи усыпленною, она прекрасно понимала, что находится на сцене и продолжала играть свою роль перед публикой, выделывая всевозможный тур-де-форсы с аккуратностью актрисы, добросовестно исполняющей свое дело.

    Психиатры отлично поймут, что нет никакого противоречия между такими явлениями, как сомнамбулизм и симуляция ясновидения.

    Умалишенный часто рассуждает, мыслить весьма логично. Следует ли из этого, что он в здравом уме? Только люди, совершенно чуждые медицине, могут думать таким образом. Действительно, хотя сумасшедший или сомнамбула могут рассуждать, мыслить, симулировать, из этого однако было бы нелепо выводить заключение, что их сумасшествие или же сомнамбулизм притворны.

    Необходимо также иметь в виду некоторый часто наблюдаемые причудливые, психические явления. Иные субъекты, отдают себе во время усыпления ясный отчет в том, что их галлюцинации суть только фикция, и что то, что кажется им реальным, на самом деле совсем не реально. Этот факт замечается также во время обыкновенного сна и в сумасшествии. Часто мы видим во сне таких странных чудовищ и такие нелепые призраки, что отказываемся им верить. В нас происходит тогда какое-то раздвоение сознания: мы грезим и сознаем, что это только сон и употребляем большие усилия, чтобы прогнать преследующее нас видение. Точно также и галлюцинаты слышат голоса, зная отлично, что это явление субъективное. Таким же образом и некоторый сомнамбулы сознают свое состояние, вследствие чего в них возникает прелюбопытный антагонизм: их воображение рисует им реальный образ предметов, а их ум сознает всю неправдоподобность такой реальности. Вот почему у сомнамбул часто замечаются противоречия, которые могут показаться поверхностному наблюдателю признаком притворства. Это явление необыкновенно ясно обнаруживалось у одной больной из госпиталя Вожона, очень молодой девушки, которую я несколько раз усыплял с большой легкостью. Я ей объявлял, что подвергаю ее болезненной операции, например ампутирую руку. Она кричала от боли, сильно плакала и видела истекающую кровь; но вместе с тем она сознавала, что это - обман и смеялась сквозь слезы. Часто также, когда заставляют усыпленных субъектов совершать воображаемые путешествия, они отлично сознают, что находятся в кресле или в постели, и тем не менее видят те местности, куда уносит их воображение,—подобно тому как в обыкновенном  сне мы переносимся в отдаленные страны, не забывая, однако, что преспокойно спим в своей комнате.

    Внимательный анализ явлений, какой может быть сделан образованными й интеллигентными людьми, согласившимися подвергнуться действие магнетизма, свидетельствуешь, как трудно усыпленному субъекту сознавать, что он не симулируешь. Для подобных наблюдений усыпление не должно быть слишком сильным; оно не должно переступать первого периода, который может быть назван периодом онемения. В этом периоде сознание хотя и сохраняется, но вместе с тем замечаются уже весьма явные признаки автоматизма.

    Один доктор из Бреславля уверял г. Гейденгайна, что магнетизирование не оказывает на него никакого действия; но когда магнетизер Ганзен слегка усыпил его (привел в состояние онемения) — он не мог произнести ни одного слова. Его разбудили и он стал уверять, что отлично мог бы говорить; если же молчал, то потому лишь, что ничего не желал сказать. Его вновь усыпили таким же образом и вновь та же история. Его разбудили вторично и он принужден был сознаться, что если не говорил, то именно потому, что не мог говорить. Один из моих друзей, будучи приведен в состояние онемения — неполного усыпления — хорошо изучил эту неспособность сопротивления с кажущейся возможностью противодействия. Когда я ему внушал то или другое движение, он его исполнял всегда, даже в том случае, если перед усыплением твердо решался не слушаться меня. Но как только впадал в состояние онемения, он не мог сопротивляться, что, по пробуждении, крайне озадачивало его.— «Конечно, говорил он мне, я бы мог воспротивиться, но у меня нет желания этого сделать». Точно также ему иногда казалось, что он симулирует. «Когда я нахожусь в состоянии онемения, говорит он, я симулирую автоматизм, хотя мне кажется, что если б я твердо решил, то мог бы этого не делать. Я начинаю с непоколебимого желания не притворяться, но против воли, как только наступаете усыпления, мне кажется, что я симулирую». Легко понять, что этот род симуляции явления, совершенно сливается с действительностью самого явления. Автоматизм доказывается уж одним тем фактом, что особы, вполне добросовестные, не могут поступать иначе, как автоматы. Нужды нет, что они  воображают, будто могут сопротивляться. Они не сопротивляются. Этот факт и должен быть принят во внимание, а не иллюзия, которую они питают на счет своей, якобы, способности сопротивления.

    Мы видим таким образом, что возражения, резкие в прежние времена, но робкие в настоящее,— возражения, направленные против действительности сомнамбулизма, не имеют никакого веса, в сравнении с многочисленными положительными данными, приведенными выше и еще ни кем до сих пор не опровергнутыми.

    В самом деле, хотя нам и не достает абсолютного доказательства, но мы имеем целый ряд свидетельств, указывающих на полнейшую несостоятельность предположения о симуляции. Научный скептицизм отличная вещь; но не следует его доводить до того, чтобы во всем видеть мистификацию и обман. Предполагать, что сотни исследователей, благоразумных и обыкновенно осторожных, позволят ввести себя в заблуждение продолжительной мистификацией,—что эта мистификация постоянно повторяется, не принося симулянтам ничего, кроме несносных мучений,—что она неизменно возобновляется в течение целого столетия в различных странах,— предполагать всё это, значить впадать в крайность. Каждому, ознакомившемуся с настоящим вопросом, так же смешно сомневаться в существовании сомнамбулизма, как и в существовании эпилепсии.

    Впрочем, если есть еще люди сомневающиеся, то им стоить только самим взяться за дело, самим исследовать, экспериментировать и они скоро убедятся в неосновательности своих сомнений, настолько факты ясны, резки, и так красноречиво они говорят сами за себя. (См. прибавление 1-е).

    Глава II. Симптомы.

    Период онемения.— Период возбуждения,—Галлюцинации.— Характер этих галлюцинаций.—Внушенные идеи.—Автоматизм.— Аффективное и умственное состояние. — Память. — Амнезия частная и общая. — Память деятельная и пассивная. — Различие между сомнамбулизмом нормальных субъектов и сомнамбулизмом истеричных. — Контрактура, каталепсия, aнeстeзия. — Роль магнетизма в медицине.

    Всем известно, что обыкновенный сон имеет несколько градаций: — состояние дремоты, предшествующее настоящему сну, глубокий сон первых часов ночи и, наконец, легкий утренний сон. Между этими тремя степенями существуют неуловимые переходы. Но это не устраняет, однако, полезности классификации, облегчающей изложение предмета и более точное описание его.

    Точно также мы можем установить три степени, три периода и для сомнамбулизма. Это именно тe фазы, те пункты, которые постепенно проходит усыпляемый, чтоб достигнуть, в конце концов, глубокого, полного сна. От большей или меньшей продолжительности магнетических приемов зависит проявление первой, второй и третьей степени сомнамбулизма.

    Первую степень мы назовем периодом онемения.

    Вторую — периодом возбуждения.

    Третью — периодом оцепенения или окоченения.

    1-я степень. — Если, согласно тем смешным эмпирическим приемам, которые считаются необходимыми, чтобы вызвать магнетические явления, мы станем делать пассы над головой и лбом особы, подлежащей усыплению, то после пяти-пятнадцати минут, раз субъект сколько-нибудь восприимчив, заметим, что в нем происходят глубокие изменения. Лицо вытягивается, глава закрываются, отяжелевшие руки падают на кресло. Взрывы хохота и шутки вначале сеанса, уступают место молчанию, прерываемому только ответами на задаваемые вопросы. Это молчание весьма характерно. Субъекты, которых в первый раз усыпляют, много говорят, смеются и ажитируются в начале опыта; но мало-помалу их словоохотливость и ажитация сменяются упорным молчанием. По мере продолжения пассов, усыпляемый старается поднять веки; но, отяжелевшие, они вскоре закрываются и вообще не могут долго оставаться открытыми, При этом иногда наблюдается любопытный факт: чтобы открыть глаза, пациент пытается сократить мышцы, поднимающие веки; но так как эти мышцы парализуются первыми, веки остаются опущенными. Тогда он старается приподнять глазную завесу действием однородных мускулов — мускулами бровей и, в особенности, лобных мышц, что вызывает морщины на лбу и странные гримасы. — Дыхание спокойное и правильное; члены становятся совершенно инертными, но не смотря на эту инертность, мышцы испытывают фибриллярные сокращения, в чем легко убедиться, если обхватить руку подле кисти, как при ощупывании пульса. Руки и ноги пребывают неподвижно в том самом положении, в каком

    Enjoying the preview?
    Page 1 of 1