Ливия

лицам.

1. СТРЕМЛЕНИЕ К ИДЕАЛУ

Рагар сидел на своём излюбленном плоском камне, скрестив ноги. Ночь окутала его прохладой, но камень всё ещё сохранял приятное тепло солнца, которое впитывал целый день. Перед мужчиной лежали четыре глиняные таблички, испещрённые сегментированными кругами и мелкими значками. Свет величественной полной Луны хорошо освещал их. Мужчина водил ладонью левой руки над одной из табличек. У него было достаточно информации, но что-то самое важное то и дело ускользало. Длинные пальцы прикасались к продавленным в сырой глине значкам, перебегая от одной таблички к другой. И вдруг его рука замерла. Большие карие глаза оторвались от записей и зарисовок. Вспышка новой идеи, озарившей мозг мужчины, отразилась в них. Это было то самое универсальное решение, которое он так давно искал. Его поиск прошел через столетия жизни, вобрал в себя знания о природе материй и существ, распространенных на Земле, преобразовывая это всё и отсеивая более важное от того, что не имело отношения к интересовавшему его вопросу. И вот светлая мысль пришла, наконец, в его голову. Она была настолько проста, что Рагар почти разозлился сам на себя – как можно было не додуматься раньше! Но долго злиться он не мог, ведь открытие, которое он совершил, заполнило радостью весь его разум. Однако, мужчина не стал кричать, петь или исполнять ритуальные танцы. Он только с благодарностью поднял глаза к Луне, которая дарила ему свой свет этой ночью, и улыбнулся, встретившись взглядом с её круглыми кратерами-глазницами.

Рагар родился так давно, что уже перестал считать, сколько раз на его веку Земля совершила полный оборот вокруг Солнца. С детства он выделялся наблюдательностью и пытливым умом. А когда стал подростком, в племени уже все считали его колдуном – он мог лечить тех, кто даже старейшинам казались безнадёжно больными, он предсказывал погоду точнее, чем это делал шаман, он умел находить общий язык с другими племенами (многие утверждали, что ещё и с животными). Да, в свои четырнадцать лет Рагар много чего знал и умел, но для него это было ничтожно мало. Иногда по ночам, всматриваясь в звёздное небо, ему становилось так невыносимо обидно из-за того, как мало ещё он исследовал окружающий мир. Однажды эта мысль даже вызвала у него слёзы – единственные слёзы в его жизни. Их видели только звезды и Луна, но всё же, чувство досады, совмещённое с этим проявлением слабости, страшно разозлило его. Рагар пообещал себе никогда больше не плакать. А для этого нужно было изучать мир ещё усерднее.

Люди из племени Рагара редко доживали до тридцати лет. Но, как ни странно это было для него, на то время ещё зелёного юноши, никто из них не желал учиться на чужих ошибках и делать какие-то выводы, чтобы улучшить и продлить свою жизнь. Даже старейшины – редкие счастливчики, которым удавалось прожить на три-четыре года больше тридцати, все невзгоды племени списывали на волю духов. А шаман бесконечно курил травы, явно затуманивавшие рассудок, бил в бубен, сделанный из кожи его жены, которая умерла, рожая очередного ребёнка, призывал всех к совершению ритуальных совокуплений и танцам, которые должны были задобрить высшие силы.

Рагар не верил в эти самые «высшие силы», как не верил и в то, что его соплеменники называли магией. Будучи ещё ребенком, он прикасался ладонью к камням и отчётливо чувствовал в них жизнь, но уже тогда знал – ни эта жизнь, ни какая-либо другая не является духами. Да и кто такие духи? Выдумки шамана с вечно нездоровым взглядом – в любое время суток его зрачки были расширены настолько, что глаза казались бездонно-чёрными. Хотя, это придавало ему ещё более устрашающий и загадочный вид, то есть, играло на руку. Рагар искал другие объяснения всему происходящему. И находил их. Но он никогда не брался разубеждать своих одноплеменников в их вере. Не потому, что не хотел делиться знаниями – напротив, он был бы счастлив это сделать, а потому, что понимал – они привыкли к своему жестокому, но понятному миру, управляемому духами, которых не так уж трудно задобрить. Поэтому Рагар вырос иным, но не таким, как белые вороны в чёрной стае. Это было качественное отличие. И, чтобы выделить его среди прочих, для него придумали название – маг. Люди из других племён вместо этого слова говорили – колдун или ведун. Рагар не возмущался и никого ни в чём не разубеждал, маг так маг, колдун так колдун. Он только пытался помочь своими знаниями тем, кому мог помочь, чаще всего смертельно больным, которые уже не могли сопротивляться против нетрадиционных методов лечения, таких, как растирания соком трав, прикладывание пиявок или камней к больному телу.

Рагар был уверен, что человек может жить намного дольше, чем самые старые из старейшин, и доказал это на собственном примере. Но когда ему исполнилось уже пятьдесят, молодое поколение соплеменников стало бояться его, приписывая причину такого долголетие вселением в него злых духов. С того времени Рагар покинул место своего рождения и отправился путешествовать по миру.

Время шло, его наблюдения копились, обращались в знания, а те, в свою очередь, наслаиваясь одно на другое, порождали выводы и, соответственно, новую информацию. Рагар не оставлял попыток поделиться хоть частью этого с людьми, однако лишь немногие способны были на то, чтобы перестать приписывать его умения магическим силам и обучиться хотя бы таким простым вещам, как лечение травами. Через несколько десятков лет своих путешествий Рагар окончательно разочаровался в людях. Он решил уйти высоко в горы и прожить столько, на сколько окажется способным человеческое тело, в отшельничестве. Но и там, среди умиротворяющих видов величественных гряд и такого близкого неба, его не покидала навязчивая идея, которая давно уже зародилась у него в голове – усовершенствовать человеческое тело и разум, возможно даже вывести новый вид людей, более сильных, более умных, более приспособленных к окружающему миру. Когда-то он пытался сделать это простым естественным способом – хотел, чтобы самая красивая женщина в одном племени, которое приняло его, родила от него ребёнка. По его соображениям ребёнок должен был перенять самое лучшее от обоих своих родителей, таким образом, превзойдя во всем отца и мать. Но их сыну передалось слабое зрение дедушки по материнской линии, да и вообще мальчик оказался болезненным. Он, безусловно, не дожил бы даже до половой зрелости, если бы отец не посвятил большую часть своего времени его постоянному лечению и укреплению организма. К обучению парень тоже оказался неспособен. Как только он немного окреп и повзрослел, единственным, что стало его интересовать, стали разные племенные состязания, охота и девушки.

Рагар ушел далеко от земель того племени и решил снова завести ребёнка. В этот раз он расспросил женщину, которая понравилась ему больше других, о том, какие недуги тревожили её родителей. Она заверила, что оба были здоровы. Отец погиб от удара молнии, а мать, в возрасте двадцати девяти лет, была ещё жива и отлично выглядела. Всё это вселило в Рагара новую светлую надежду.

Вскоре он уже качал на руках своего второго сына, у которого на голове был его золотистый пушок, а глаза светились такой голубизной, словно отражали в себе небо. Этот мальчик болел всего несколько раз за своё детство – лёгкая простуда в сезон дождей, да ещё однажды, когда он был совсем маленьким и несмышленым, случился солнечный удар. Рагар возлагал на него большие надежды, он уже считал, что это именно тот идеальный человек, которого он создал в своих мыслях. Но и этот златовласый мальчик не захотел перенимать знания отца. Повзрослев, он быстро создал собственную семью, в которой дети рождались каждый год.

Рагар всё ещё не терял надежду и ожидал увидеть свой идеал во внуках. Но ничего идеального в них не было, даже внешностью они пошли неизвестно в кого, только явно не в своих отца и мать. И не в Рагара с его женой. Болезненные, хилые, с плохой кожей и еще более плохими зубами, они расстраивали, даже раздражали Рагара одним только своим видом. Четверо из девяти умерли, не прожив и шести лет, не смотря на все усилия дедушки помочь им выжить. Истощённая частыми родами мать тоже вскоре умерла. Одна из оставшихся внучек упала с высокого дерева, после чего так и не оправилась. Ещё трое умерли, отравившись несвежей рыбой. Самая старшая и самая крепкая из девяти единственная дожила до брачного возраста, но никто не хотел брать такую девушку замуж – она была тощей, её кожа выглядела пятнистой – бежевые и темно-коричневые пятна на основном бледном фоне, что среди бронзовотелых соплеменников казалось более, чем странным, карие глаза на худом лице были огромными, как у лемура, да ещё и зубы торчали в разные стороны, упорно не желая стоять в одном, хоть более-менее стройном, ряду. Дожив до двадцати лет, эта девушка бросилась в штормовой океан, отчаявшись выйти замуж и натерпевшись насмешек соплеменников. Даже отец часто отпускал острые замечания по поводу её внешности. И в тот день, когда его дочь ушла, чтобы покончить с надоевшей ей жизнью, он понял её намерения, но не предпринял и малейшей попытки воспрепятствовать им. Он всегда стыдился своих детей, и старшей больше всех, ведь другие умерли ещё в детском возрасте, а в детстве все хоть немного симпатичны. По крайней мере, для своих родителей.

Жена Рагара больше не могла иметь детей – у неё один за другим случались выкидыши. После четвертого Рагар решил больше не мучать её. А после гибели последней внучки он покинул племя.

Через некоторое время, когда боль и разочарование немного улегались в нём, он снова женился, заводил детей, потом снова разочаровывался и уходил. Таким был его путь к отшельнику, живущему среди скал, который день и ночь лепил таблички из глины и что-то чертил то на них, то на камнях, которых, к счастью, было полным полно вокруг.

Вернёмся же к тому моменту, когда в одну прекрасную лунную ночь мозг Рагара наконец-то сложил новую комбинацию известных ему знаний и подарил ответ на вопрос, как же усовершенствовать человека. Кровь – всё дело в крови, − понял он. Нужно не ждать чуда от новорожденных, а влить свою кровь уже взрослому, сильному и здоровому человеку. Рагар ещё не совсем представлял, как это сделать. У себя он мог отобрать кровь с помощью пиявки. Вот только как было смешать её с кровью в чужом теле? Об этом Рагар собирался подумать уже в пути.

Он вернулся к людям, в поисках кого-то достойного стать приемником его крови. Прежде, чем Рагар снова разыскал людей, прошло немало времени. И пока он шёл, его одолевало множество мыслей и новых идей, но самой навязчивой оказалась мысль довольно старая: почему он никогда не встречал себе подобного? Ни мужчину, ни женщину, ни ребёнка, ни старейшину, ни шамана или жреца? Ни в одном человеке не находил он той пытливости, той жажды знаний, которые с юных лет не давали ему спокойно жить. Все люди, которых он видел, так крепко держались за свои привычные мирки, за правила и обычаи, которые порой казались просто лишёнными всякого смысла, как, например, выть на Луну вместе с волками, чтобы те принимали людей за своих и не нападали на племя. Звери были намного умнее людей и всё равно воровали у племени скотину, а иногда и детей. Но только в голодное время, когда леса вокруг были покрыты снегом и льдом, а большинство находчивой мелкой живности запряталось в норы или дупла.

К своему удивлению, именно в одном из таких северных племен со странными повадками, Рагар встретил человека хоть приблизительно похожего на того, кто мог бы сгодиться для его эксперимента с кровью. Звали этого северянина Ладох, он прожил двадцать четыре зимы, по его подсчетам. На здоровье никогда не жаловался. Был высоким и сильным – мог легко принести из лесу подстреленного оленя, даже не запыхавшись. Внешность тоже имел привлекательную: медно-рыжие волнистые волосы, карие глаза и чистая белая кожа. Не удивительно, что женой его была дочь вождя и одна из самых красивых девушек племени. Звали ее Артая, у неё были каштановые волосы, всегда уложенные причудливыми завитками вокруг головы, и пепельно-серые глаза, в которых Рагар видел нечто, чего ему прежде не доводилось встречать – это было некое знание и грусть, непонятная грусть для такой молодой девушки, у которой всё в жизни складывалось наилучшим образом. Первое порождало второе. Оказалось, что Артая умела читать мысли людей. И девушка не считала это даром духов или богов, – её племя поклонялось нескольким богам, но вера в духов также была крепка – она говорила, что обучилась этому с раннего детства. Артая рассказала Рагару об этом своём обучении и о многих других интересных вещах. Она, в отличие от остальных членов племени, разговаривала с ним, как с обычным мужчиной. Все другие, включая её мужа, воспринимали Рагара, как человеческое воплощение одного из своих богов. Не удивительно, ведь его первая встреча с северянами произошла в лесу, когда Рагар остановил бьющую фонтаном кровь одному из раненых на охоте мужчин. Все восприняли это, как чудо, а высокого мужчину в плаще из белого волчьего меха, по которому почти до самой земли ниспадали восемь кос золотистых волос, естественно, не могли назвать никем другим, кроме как богом.

Желание «бога» остаться пожить в племени привело людей в благоговейный восторг. Всех, кроме Артаи. Она единственная не поддавалась коллективным эмоциям и просто наблюдала за гостем несколько дней со стороны. Рагар чувствовал − торопить её не следует, по собственному примеру он знал, что отстранённое наблюдение – первый признак истинного интереса. Следовательно, вскоре женщина сама придёт к нему. На четвертый день его пребывания в племени так и случилось. Артая подошла к нему, выбрав время, когда «бог» остался один, что случалось довольно редко, и тихо сказала:

− Могу я посмотреть тебе в глаза?

− Разве ты не смотришь в глаза другим? – удивился Рагар.

− Замужним женщинам запрещено встречаться взглядом с другими мужчинами. Разве бог, которому известно всё, не знает этого?

В её голосе отчетливо слышалось – ей известна истинная природа Рагара. Но, поскольку она не кричала об этом на всё племя и не призывала изгнать чужака, его это не тревожило.

− Бог может принять облик как мужчины, так и женщины, как человека, так и зверя, − ответил Рагар, опираясь на то, что запомнил из местных верований, − поэтому можешь не воспринимать меня, как мужчину и смело смотреть в глаза, − он легонько приподнял подбородок женщины – она была на голову ниже его. И тут произошло нечто необычное – Рагар почувствовал, как будто лёгкий туман обволакивает его, он словно проваливался в сон, хотя за секунду до этого был абсолютно бодрым. Ему казалось − его тело падает, хотя краем сознания он ещё понимал, что всё так же твердо стоял на земле, и даже рука его по прежнему придерживала подбородок сероглазой северянки.

Как только Артая отвела взгляд, все странные ощущения исчезли.

− Ты – человек с юга, очень-очень далеко отсюда был твой первый дом, − сказала женщина, повернувшись к нему в профиль.

Рагар подумал, что никогда еще не видел более пропорционального, более совершенного лица. Только после этой мысли до него долетела суть сказанных Артаей слов.

− Да, ты человек, а вовсе не бог, − продолжала она. – Но ты очень мудрый человек. И живёшь на много лун дольше, чем обычно живут люди. Ты задавал природе много вопросов. Она отвечала тебе. Так ты получил свою мудрость. Тебе известно многое, но то, как я узнала это всё, остается для тебя загадкой, − Артая снова взглянула Рагару в глаза. В этот раз ничего не произошло – не было больше ни тумана, ни ощущения падения. – Я спросила у тебя, но без слов, а ты без слов ответил.

Для Рагара такое объяснение вовсе не было объяснением. Артая понимала это и продолжила:

− В голове каждого человека, − она приложила тонкую белую руку к густым косам, зигзагами уложенным на голове, − хранятся все события, которые с ним случались, там остается все, что он когда-либо видел, слышал, ощущал. Глаза – это как вход в огромную пещеру, где нагромождены все воспоминания. Но обычно вход этот закрыт. Из-за того, что человек чувствует в данное время невозможно рассмотреть то, что у него в пещере. Но если приказать ему перестать чувствовать, вход открывается, и тогда можно задавать вопросы без слов – необходимые воспоминания выйдут из тёмных глубин на свет и ответят тебе.

Рагар не сразу понял всё то, о чем говорила ему Артая. Но как только осознал, насколько сильным и полезным было умение этой юной северянки (а было ей всего пятнадцать зим), попросил обучить его, предложив взамен поделиться своими знаниями.

− Чтобы получить твои знания, мне достаточно подольше посмотреть тебе в глаза, − сказала женщина в ответ на его предложение, но всё же согласилась. Видимо, она, как и сам Рагар, тоже чувствовала желание, может даже необходимость, поделиться своим богатством.

Они обучали друг друга каждый день, проводя много времени вместе. Это стало настораживать Ладоха. В силу своей веры он не мог ревновать жену к «богу», но некое подобное чувство всё-таки поселилось в нём. Поэтому он стал приходить и наблюдать за занятиями Рагара и Артаи. Сначала он просто сидел в стороне, вытесывал что-нибудь из древесины или шил унты из грубого оленьего меха, но однажды ему и самому захотелось приготовить лечебный настой из трав и измельченного хризолита. Рагар давно ждал от него подобного шага, он знал, что Артая не вышла бы замуж просто за красивого, но совершенно невежественного человека. И когда Ладох сделал этот шаг, колдун уже не сомневался – он нашёл тех, кому может дать свою кровь. Оставалась только одна неувязка: пиявок в этих краях негде было взять. Но Рагару в голову пришёл другой способ – он предложил Артае и Ладоху укусить его и выпить немного крови из голубых сосудов «бога». То же самое он посоветовал им проделать друг с другом. Кроме этого, он ввел их обоих в гипнотическое состояние (эту науку он перенял от Артаи довольно быстро) и приказал обменяться всеми знаниями, которые скопились в их головах. По его теории, все лучшие качества, физические приспособленности тела к вешнему миру, а также навыки, которые успели укорениться в них троих, таким образом, смешаются и сделают их «подобными богам». Сам же Рагар, чтобы не потерять свой божественный статус, крови северян не пил, хоть ему и было чрезвычайно интересно провести этот эксперимент ещё и на себе.

Опыт с обменом кровью и гипнозом полностью оправдал себя, но Рагару не удалось предугадать всех последствий. Впрочем, на его взгляд, они оказались не такими уж и страшными. Артая и Ладох больше не могли питаться обычной пищей – привычные для них мясо, сушёные фрукты, коренья их тела извергали наружу сразу же после употребления. Чтобы не умереть от голода, они пили кровь друг друга – это стало единственным возможным для них питанием. Но их аппетиты быстро росли, вскоре им пришлось убивать животных, чтобы насытиться и кровью. Однако более привлекательной для них была багряная жидкость, которая текла в человеческих сосудах. Рагар объявил племени, что Ладох и Артая заболели, и единственным лекарством, способным поддерживать жизнь в их телах, является кровь. Соплеменники любили эту пару, кроме того, беспрекословно верили всему, что говорил «бог». Поэтому каждый день по четверо из них приходило к каждому из «больных», чтобы накормить их.

Со временем ещё одно последствие начало проявлять себя – в солнечные дни Артая и Ладох не могли выходить на открытое пространство – их кожа волдырилась от лучей дневного светила так, словно её обжигали языки пламени. Это быстро проходило в тени, но всё же было неприятным. Лучше всего пара чувствовала себя ночью, тем более, что ощущение усталости и необходимость сна пропала у них после проведенного Рагаром эксперимента.

Время шло, и соплеменников начинал настораживать, а некоторых даже возмущать тот факт, что «больные» никак не могли вылечиться от своего недуга. Напротив, становились всё более и более странными. И даже «бог» не мог исцелить их. Недовольство это Рагар услышал в мыслях людей прежде, чем оно успело облачиться в словесную, более опасную форму. Он посоветовал Ладоху и Артае уйти из племени вместе с ним. Тем более, что Артая уже носила под сердцем ребёнка.

Они ушли дальше на Север, к побережью холодного серого моря. Ладох и Артая стали совсем нечувствительными к минусовым температурам. Рагару они тоже были нестрашны – он давно закалял своё тело. Поэтому Север был бы для них всех идеальным приютом, если бы не вопрос еды. Но и эта проблема вскоре решилась. Обострённые голодом и материнством рецепторы Артаи привели их к достаточно многочисленному племени. Это были странные люди, внешностью походили на азиатов, среди которых Рагару доводилось бывать, − невысокие, коренастые, все, как один, черноволосые, с узкими разрезами глаз. Они строили домики из обтёсанных ледяных глыб и, казалось, были вполне счастливы жить в вечно заснеженных землях. С помощью гипноза, которым уже владели все трое, Рагар, Артая и Ладох внушили этому племени, что они – их боги, которые избрали их, чтобы обучать и направлять, а взамен им необходимо было лишь ежедневное подношение крови.

Через восемь месяцев после обоснования на новом месте, у Артаи родился сын, черноволосый кареглазый мальчик. Назвали его Наред. В первый же день его жизни Рагар понял – это тот самый идеальный ребенок, о котором он мечтал. И пусть он не был ему сыном, но в нём текла и его кровь.

2. ВСТРЕЧА

Лив сопровождала взглядом движение стрелки по циферблату. Шесть минут до полуночи. Триста шестьдесят секунд. Триста шестьдесят маленьких, едва заметных перемещений стрелки. Когда опаздываешь на пять минут, кажется, что это ничтожно мало. Когда приходится ждать пять минут – это нестерпимо много. Но женщина ждала спокойно, не выказывая каких-либо признаков нетерпения. Оторвав взор от циферблата, она подошла к окну и взглянула на небо. Там уже красовалась во всей полноте своей формы королева ночи. Лив улыбнулась уголками губ, словно приветствуя её. Потом снова взглянула на часы. Оставалось меньше трех минут. Она направилась в противоположную часть комнаты к огромному зеркалу в потемневшей серебряной оправе. Как и всё в этом доме, оно было олицетворением разлагающейся роскоши. Встретившись взглядом со своим отражением, женщина снова улыбнулась, в этот раз более широко. Отбросила рукой на спину тяжёлые пряди тёмных волос и присмотрелась внимательнее к своему лицу. Из-за освещения, которое дарил только лунный свет, оно казалось ещё более бледным, чем было на самом деле. Зелёное платье обтекало стройную фигуру и спускалось лёгкими волнами чуть ниже колен.

«Твои давние слова о том, какая сильная между нами связь, о нашем единстве, о невозможности полноценного существования друг без друга… Не знаю, зачем я вспоминаю сейчас всё это. Может, просто под влиянием ожидания. Нет, если ты не появишься, я, конечно же, переживу. Вернусь домой, и буду жить, как прежде. За исключением одного – моя и без того хрупкая надежда, которая еле-еле выживала всё это время, умрет окончательно и бесповоротно. И, знаешь что? Я не буду ей препятствовать. Похороню, как полагается, со всеми почестями, прямо здесь, в доме нашего детства. Пусть спит своим последним сном. Быть может, мне так будет даже лучше. Спокойнее, это уж точно. Ты хоть представляешь себе, как я ждала тебя? Пыталась забывать, но нет, не могла, не могла забыть, не могла не думать о тебе. Смотрела целыми днями на море, на дождь, на Солнце, на Луну, слушала музыку, играла и вспоминала тебя. И как же часто мне ужасно хотелось заплакать, зарыдать, биться в истерике! Чтобы до взрывающей боли в голове, до пережатия сосудов… Может тогда бы всё немного забылось... Но никто в нашем роду никогда не плакал, правда?» – буря эмоций внутри, но на отраженном в зеркале прекрасном лице не дрогнул ни единый мускул.

Внутренний монолог закончился. Оставалась одна минута. Женщина больше не смотрела на часы, но продолжала мысленно отсчитывать секунды.

И вот, это случилось. Именно в тот момент, когда Лив завершила свой обратный отсчет, стрелки сошлись на цифре 12 и еле слышно щёлкнули. Часам в тяжелом корпусе из красного дерева не мешала бы смазка. Но сейчас было не до них, потому как окно, выходящее на террасу, распахнулось, и в комнате появился гость. В одно мгновение Лив оказалась рядом с ним.

– Ну здравствуй, брат, – она взглянула в его изумрудные, как у нее самой, глаза. Не оливковые, не зеленовато-серые, а именно истинно-зеленые, которые встречаются так редко. – С Днём рожденья!

– Сестра… – облегченно вздохнул он и прижал ее к себе. – Я боялся, ты забудешь.

– Забуду? – укоризненно переспросила она, высвободившись из объятий. – Больше сотни лет я не расставалась с твоей запиской, – девушка щелкнула массивным серебряным браслетом на левой руке, и из