Мне всего 50

Дорогие читатели!

Пожалуйста, помните, что вы приобрели эту книгу только для индивидуального пользования.

© Виктория УГРЮМОВА

Все права защищены. Только для частного использования.

Коммерческое и некоммерческое воспроизведение (копирование, тиражирование, распространение, сдача в прокат, переработка, использование идей и персонажей, публичное исполнение, передача в эфир, сообщение для всеобщего сведения по кабелю, доведение до всеобщего сведения в сети Интернет) без разрешения правообладателя запрещены.

Пожалуйста, обратите внимание на то, что автор книги не является дипломированным врачом или фармацевтом, и поэтому рекомендации, помещенные в этой книге, не могут считаться врачебными и ни в коей мере их не заменяют.

ПРЕДИСЛОВИЕ ПЕРВОЕ. ВОЗРАСТ — НЕ ПРИГОВОР

И что раздражает, так это деревья. То зеленые, то желтые. И стоят. И все.

Маленький попугай – крепкий тип. Гоголя помнит и нас помнить будет.

Михаил Жванецкий

Сэр Уинстон Черчилль умер в 1965 году, а его попугай Чарли жив до сих пор. Точнее — жива и совершенно здорова. Теперь тетушке Чарли 105 лет, и единственной медицинской проблемой можно полагать чрезмерную разговорчивость птички. Попугаиха очень не любит Гитлера и фашизм как явление, и кроет их последними словами — голосом Черчилля. В остальном «все системы работают нормально».

Не обидно ли нам в какой-то момент, что птица может себе позволить жить долго и, по всей видимости, счастливо, а мы — нет? Но кто сказал, что «нет»? Кто вынес нам этот жестокий и несправедливый приговор?

Мы живем в мире, построенном по принципу древнего мифа: в нем все заведомо известно и все объяснено. С первых дней жизни и до последнего ее мгновения мы существуем в бесконечном океане информации: родители и старшие родственники, воспитатели и доброжелатели, дикторы с экранов телевизоров и всевозможные эксперты и специалисты со страниц книг, газет и журналов рассказывают нам как, зачем и почему мы должны жить. Как должны воспринимать окружающую действительность, и как «правильно» понимать все, что с нами происходит. От нас требуют хорошо учиться и слушаться старших, заботиться о младших и более слабых, быть полезными членами общества и достигать определенного положения и благосостояния. В принципе, нас никто не спрашивает, о чем мы думаем и чего хотим. Мы приходим в этот мир, как и покидаем его — совершенно одинокими. Тех, кто от нас уже заведомо чего-то ждет, тех, кому мы заранее должны, много, и они сильны и убедительны — так убедительны шаманы, гипнотизеры и заклинатели змей. Нам трудно сопротивляться их магии. У нас нет ни времени, ни возможности остановиться на бегу, перевести дыхание, оглядеться по сторонам и убедиться, что

В действительности все не так, как на самом деле

«Детство — самая счастливая и беззаботная пора жизни. Молодость — время свершений. Зрелость — время накопления. Старость — закат жизни, тихое ожидание конца», — вот стандартный миф, который нам преподносят с энергией внушения.

Но вспомните: разве у ребенка нет бед, обид и огорчений? Да, детские горе и любовь иные, чем у взрослых, но они не менее яркие и сильные. И разве кто-то из вас, будучи маленьким, не мечтал поскорее вырасти, чтобы иметь право и возможность самому отвечать за себя? Это уж после мы убеждаем себя, что маленькими были счастливы, как никогда после, но чего больше в этом убеждении — истины или удивительной человеческой способности идеализировать прошлое, устремляя на это все свои творческие способности.

И разве только в юности совершаются подвиги и великие открытия? Весь предыдущий опыт человечества показывает, что гении и таланты не имеют возраста; что покровительницы вдохновения, прекрасные Музы, слетаются на огонек, не имея привычки заглядывать в паспорт, придирчиво изучая дату рождения. И самые удивительные и прекрасные события могут произойти с человеком во второй половине его жизни, тогда, когда официально уже не принято чего-то ждать и к чему-то стремиться.

Порой кажется, мы стареем и умираем лишь потому, что нам объяснили, что мы обязаны это делать, что иначе нельзя.

Человек не стар до тех пор, пока сожаления не приходят на смену надеждам

Джон Барримор

Чуть ли не единственное, о чем мы регулярно думаем, даже если думать не хотим — это старость. На наших глазах стареют родители и седеют ровесники; мы с младых ногтей знаем, что это неотвратимый и неизбежный процесс, в котором, в конечном итоге, нет ничего ужасного. И почему-то все равно кажется, что нас минет чаша сия. Старость — единственное, к чему мы на самом деле оказываемся неподготовленными.

Впрочем, это не удивительно. «Глянцевая» культура призывает нас существовать так, как если бы взрослеть год за годом было неприлично. Так, как если бы где-то в мире существовала порода людей, законсервированных в одном возрасте и с одним, туповато-восторженным выражением лица. Эта культура, правящая ныне в нашем обществе безраздельно и единовластно, запрещает молодым задумываться о собственном будущем. Вопросы взросления, старости и — упаси боже — смерти находятся под строжайшим запретом. Нам никто не говорит, что на самом деле зрелость и старость — это время «сбора плодов», пора благоденствия, покоя и счастья. Никто не говорит, что зрелость и старость могут быть не менее, а то и более сексуальными, романтичными, творческими и радостными, чем официальная паспортная молодость. Что быть пятидесятилетним, к примеру, вовсе не означает быть морщинистым, больным и печальным. Все зависит только от того, с каким багажом вы подошли к очередному рубежу.

На самом деле гораздо мудрее и правильнее думать о том, что время течет, как река — из прошлого в будущее. И что мы плывем в водах этой могучей и бесконечной реки, и бесполезно, а порой и смертельно опасно устремляться против течения. С этим не нужно бессильно мириться; этот факт необходимо принять, и, учитывая его, выстроить собственную стратегию своей единственной и неповторимой жизни.

«Если бы я знал, что доживу до ста лет, я бы больше следил за собой», — сказал один остроумец. Это шутка, но в каждой шутке, как известно, только доля шутки, а остальное — правда. В любом возрасте (и чем раньше, тем лучше) есть смысл подготавливать свое будущее. Свое прекрасное и счастливое будущее — только так, и никак иначе.

Как ни странно, но верить в молодость – значит смотреть назад; а чтобы смотреть вперед, надо верить в старость

Дороти Паркер

Когда во время праздника по случаю дня рождения один из кардиналов пожелал римскому папе Льву ХIII дожить до ста лет, тот разумно ответил:

— Сын мой, не будем ставить пределов милосердию Божьему.

Да, жить долго — это значит не молодеть, а взрослеть и после стареть. С другой стороны, жить долго — это единственный способ не умирать. От нас зависит, какой именно будет наша старость — короткой, печальной и больной; или долгой, мудрой, здоровой и красивой. Чем раньше мы задумаемся об этом, тем больше у нас шансов на оглушительный успех.

А судьба?

Никто не отменял судьбу, но судьба благоволит смелым; сочувствует добрым; улыбается влюбленным и склоняется перед упорными, мудрыми и терпеливыми.

Эта книга создана для моих ровесников и единомышленников, для тех пятидесятилетних, которые не намерены ставить пределов милосердию Божьему.

ПРЕДИСЛОВИЕ ВТОРОЕ. ДАВАЙТЕ ПОЗНАКОМИМСЯ

Все свои лекции, где бы я ни вела их — в маленьких залах на несколько десятков или больших аудиториях на несколько сотен человек — я начинаю одинаково.

— Я не возражаю, — говорю я моим слушательницам и, нередко, слушателям — если вы подойдете ближе, чтобы рассмотреть меня: хотите — прямо сейчас; хотите — по ходу разговора; хотите — в самом конце. Я не только не против, но даже приглашаю и убеждаю вас. Подойдите и рассмотрите меня — в очки, под лупой. Вы просто обязаны это сделать.

Потому что я предлагаю не косметику, не лекарства, не БАДы, не вещественные предметы, о которых вы можете составить хотя бы какое–то первоначальное мнение — я вообще не предлагаю ничего материального. А покупать то, что нельзя увидеть или пощупать, не так уж и весело. Но у нас с вами был замечательный поэт и мыслитель Александр Сергеевич Пушкин, который назидал нам про правильный подход к решению этой проблемы. «Не продается вдохновение, — говорил он по сходному поводу, — но можно рукопись продать». Так и мы с вами не можем увидеть само знание — оно абстрактно и нематериально. Зато мы вполне в состоянии пристально изучить результаты его применения. Так вот, изучайте на здоровье, разглядывайте, не слишком церемонясь. Я не пользуюсь косметикой около пятнадцати лет; тональным кремом — и того дольше, лет двадцать пять. Вы увидите все.

Звучит это забавно и