Две жизни для одной мечты

Ружмон

Глава первая

Есть одна древняя легенда о демоне перекрестков. Говорят, если заключить с ним сделку, то в обмен на душу он исполнит одно желание. Самое сокровенное, самое дорогое. Такой вот обмен — одна душа за одну мечту. Такой вот выбор… Выбор, перед которым оказался Дуган Белфорд. Был, правда, еще один вариант, но он решил, что пустить себе пулю в лоб никогда не поздно. Поэтому он отправился на старый перекресток недалеко от города Пирр, округа Хьюз, в штате Южная Дакота.

Ни на что не надеясь, ничего не ожидая, он опустил в землю прядь своих волос и, закурив сигарету, стал ждать. Закончилась одна сигарета, вторая, третья… Ничего не происходило, и Белфорд хотел уже рассмеяться и уйти, когда наконец-то появился демон… Так, по крайней мере, Белфорду показалось в ту ночь. Утром же от воспоминаний остались лишь осколки да тяжелое похмелье…

Машина отца стояла на обочине. Двигатель работал. Датчик топлива приближался к нулю. Перекресток, казавшийся ночью вратами в ад, в лучах восходящего солнца стал просто пыльным перекрестием двух песчаных дорог. Застывшее невдалеке озеро Хипл выглядело монолитным и неподвижным из-за отсутствия ветра. Слышался грохот приближающегося поезда. Тяжелый состав выползал из города, набирая скорость. Белфорд развернулся. Шлагбаума на переезде через железную дорогу не было, лишь мигали красные фонари, предупреждая о приближении поезда. Белфорд вдавил педаль газа в пол. Старый двигатель пикапа заревел, выбросил облако сизого дыма. Подвеска громыхнула. Машинист дал предупредительный сигнал. Стальная громада железнодорожного состава осталась позади.

Белфорд выехал на ведущую в город магистраль. С левой стороны мелькала голубая даль Миссури и горы за ней. «Главное — дотянуть до дома», — подумал Белфорд, услышав, как недовольно кашлянул двигатель пикапа.

Недалеко от казино «Золотой остров» он свернул с магистрали. Старые дома с чистыми, недавно выкрашенными стенами выстроились вдоль узкой дороги, огибавшей ровным овалом внутреннюю часть квартала. Гаража не было, лишь подъездная дорога да пара ржавых пикапов на заднем дворе, который приходилось делить с другими соседями.

В пристроенном к дому сарае Белфорд нашел канистру бензина, заправил пустой бензобак. Отец завтракал на кухне. Высокий, крупный, с копной черных сальных волос и недельной щетиной. Дуган бросил ключи от пикапа в прибитую возле двери старую рукавицу. Края рукавицы давно растрепались, рисунок, вышитый матерью Дугана два десятка лет назад, потускнел, покрылся грязью. Дуган миновал кухню. Отец не поднял головы. Лестница на второй этаж скрипнула. В дальнем конце коридора послышался старческий кашель. Дуган остановился, бросил настороженный взгляд в сторону комнаты матери своего отца. Старуха снова кашлянула, позвала его по имени.

— Дуган, это ты? — спросила она. — Я слышу твои шаги.

— Ни хрена ты не слышишь, — проворчал Дуган, однако все равно зашел в пропахшую нафталином и лекарствами комнату.

Старуха лежала в кровати, бешено вращая выпученными глазами. Ее кровать была настолько большой, что старуха казалась в ней совсем крохотной и сморщенной. Кровать, с которой она никогда не вставала.

— Дуган! — расплылась в улыбке старуха. Дуган улыбнулся в ответ, стараясь не смотреть на ее желтые, редкие зубы. — Был у женщины? — спросила старуха. Дуган замялся, пожал плечами, затем решил, что будет лучше кивнуть. — И когда свадьба?

— Свадьба?

— Тебе уже тридцать. Я хочу увидеть правнуков, Дуган, — старуха снова улыбнулась. Дуган кивнул, не особенно задумываясь, как это будет истолковано. — В следующий раз можешь привести свою женщину сюда, — сказала старуха. Дуган снова кивнул, улыбнулся на прощание, оставил старуху наедине с ее миром пролежней и пузырьков с лекарством.

Он заперся в своей комнате, лег на кровать, выкурил сигарету, разглядывая картину, купленную день назад на уличной распродаже в районе начальной школы имени Вашингтона. Картина была яркая, красочная до неприличия.

Дуган увидел ее из машины. Она стояла на зеленом газоне возле стола, у которого толпились несколько располневших домохозяек в легких ситцевых платьях, открывавших колени. Будь их подолы чуть ниже, и Дуган проехал бы мимо, не заметив картины, но он заметил, свернул к обочине, остановился. Девушка, отвечавшая за распродажу, была молода и щедро дарила улыбки всем потенциальным покупателям. На вид ей было чуть больше двадцати. Прямые черные волосы до плеч, светло-карие глаза, джинсовые шорты, футболка.

— Микела? — позвал ее Дуган, прочитав имя на пристегнутом к футболке бейдже.

— Хотите что-то купить? — спросила девушка, добродушно улыбаясь. Зубы у нее были ровные, белые. Верхняя губа поднималась, обнажая краешки розовых десен.

Дуган машинально улыбнулся в ответ, показал на картину.

— Могу я посмотреть?

— Посмотреть? — девушка нахмурилась, опустила глаза, увидела картину. — Ах, вы об этом… — она хитро прищурилась, огляделась, взяла картину, стараясь держать так, чтобы никто не мог ее видеть, кроме нее. — Всегда знала, что старик Пирсон был ненормальный, — сказала Микела, разглядывая картину.

Рисунок не нравился ей. Но он был живым, чувственным, словно это была не картина, а застывшее на холсте воспоминание старого, выжившего из ума художника.

Сигаретный дым витал в наполненном людьми зале. Воображение воспалялось, и начинало казаться, что если сделать вдох поглубже, то можно почувствовать запах этого сизого дыма. Лица людей были сделаны небрежно, но в них определенно была жизнь. Тысячи глаз горели азартом. Тысячи взглядов, устремленные к рингу, на котором замерли в танце боли два залитых кровью боксера.

— Это что, какой-то знаменитый поединок или же просто насилие ради насилия? — спросила Микела. Дуган пожал плечами. — Так ты не знаешь, почему она тебе понравилась? — девушка развернула картину так, чтобы Дуган мог ее видеть. Дуган молча показал на часть картины в стороне от центра ринга. — О… — растерянно хлопнула глазами Микела, увидев двух целующихся женщин.

На вид им было не меньше тридцати. Светлые волосы взбиты в сливочный пудинг. Фигуры стройные. Кожа бледная. На щеке одной из женщин застыли несколько капель крови.

Микела вздрогнула, чувствуя, как центр картины смещается к этой странной однополой паре. Поцелуй стал страстным, словно его не только видели глаза, но и чувствовали губы. И эти капли крови на бледной женской щеке! Микела снова вздрогнула, неосознанно облизнулось, прикоснулась к щеке, пытаясь избавиться от ощущения, что на ее лице тоже есть несколько капель крови, которые медленно скатываются, вызывая зуд.

— И ты… — Микела снова облизнула губы, бросила короткий взгляд на Дугана, на картину, снова на Дугана. — И ты заметил этих странных женщин из машины? — Дуган кивнул. — Ух ты! — ­Микела ­недоверчиво прищурилась, снова посмотрела на картину. — Врешь! Никто не сможет разглядеть такие детали с дороги! Тем более из машины.

— Я не люблю бокс, — пожал плечами Дуган.

— Вот как… — Микела снова уставилась на однополую женскую пару. — Но поцелуй этот тебе, значит, понравился?

— В нем что-то есть.

— Что-то есть, значит? — Микела прищурилась, меряя Дугана внимательным взглядом. — Не проще купить какой-нибудь мужской журнал? Уверена, там можно найти картинки и погорячее.

— Это другое.

— Другое?

— Ты не согласна?

— Не знаю. — Микела снова окинула картину серьезным взглядом. — Может быть, здесь действительно что-то есть… — Неожиданно ее осенило: — Ты художник?

— Я? — Дуган улыбнулся, качнул головой.

— Тогда на кой черт тебе эта картина? — скривилась Микела.

— Разве она не продается?

— Продается, но… — Микела огляделась. — Может быть, лучше ты выберешь себе что-то другое? — она положила картину на стол, взяла запакованный набор стаканов. — Как тебе это? Ты пьешь виски? Уверена, что пьешь… — Микела замолчала, увидев, что Дуган не слушает ее. Он взял картину и снова разглядывал ее. — Восемьдесят баксов, — сдалась Микела. Дуган отсчитал деньги. — И все? И больше ничего не купишь?

— А есть еще что-то? — он прочитал имя художника в нижнем углу картины. — Этот Хатч Пирс еще что-то рисовал?

— Сомневаюсь, но если тебе не жалко денег на эту мазню, то, возможно, ты захочешь купить что-нибудь из моих рисунков?

— Так ты тоже рисуешь?

— А не похоже?

— Ну, если вспомнить, как ты злилась на эту картину…

— Я не злилась.

— Как скажешь. — Дуган пошел к своей машине.

— Есть еще дневник старика Пирса! — крикнула ему вдогонку Микела. Дуган вернулся. — Сомневаюсь, что кто-то захочет платить деньги за бред старого маразматика, но вот кожаная обложка стоит, пожалуй, пару баксов, — сказала Микела, роясь в расставленных коробках. — Вот, — она протянула Дугану старый дневник. — Листы можно заменить на новые. Слышала, что есть люди, которым нравятся старые вещи.

— Это не старая вещь.

— Десять баксов — и она твоя.

— Пять.

— По рукам. — Микела получила деньги и весело улыбнулась. — Не думай только, что заключил удачную сделку. Это старье все равно никто бы не купил, так что… — она замолчала, увидев спину Дугана.

Он вернулся домой, надеясь, что не застанет отца и сможет пронести купленную картину незамеченной. Отец сидел за столом, но на картину даже не взглянул. Дуган повесил картину на стену в своей комнате, открыл новую пачку сигарет. Какое-то время он просто лежал на кровати и смотрел на картину, не вспоминая о купленном дневнике Пирса. Боксерский поединок середины прошлого века не интересовал его. Не особенно его интересовали и слившиеся в поцелуе девушки в первом ряду зрителей. Что-то особенное было в картине в целом. Возможно, выбор краски, особенность художника — неважно. Главное, что она успокаивала. Как ветер за окном в бессонную ночь, как алые нити заката, рассекающие затянутое кудрявыми облаками небо.

Дуган затушил сигарету и закрыл глаза. Запах в комнате напоминал о картине: дым, старость. Дуган попытался оживить в памяти детали купленной картины. Толпа загудела. Взгляд устремился к воображаемому первому ряду, к однополой паре. Сливочные волосы, алые капли крови на бледной щеке. Черный кожаный дневник в руке. Дуган открыл глаза, поднялся с кровати и подошел к картине. Ошибки не было. Одна из целующихся женщин действительно держала дневник, который Дуган купил вместе с картиной.

Дуган закурил еще одну сигарету, продолжая изучать картину. «Может быть, Микела права и старый художник действительно спятил?» — подумал он, однако спустя пару минут открыл дневник Пирса. Почерк был мелким, буквы прыгали, менялись местами, словно в голове у того, кто это писал, был беспорядок. Мысли путались, предложения превращались в набор слов. Дуган выкурил пару сигарет, услышал шаги отца, отложил дневник. Дверь открылась без стука.

— К тебе пришли, — сказал отец, не взглянув в сторону сына.

— Пришли? Кто?

— Выйди и посмотри.

— Ладно, — сказал Дуган, но уже пустому дверному проему.

Где-то далеко послышался скрипучий старческий голос. Хлопнула дверь. Дуган выглянул в коридор, убедился, что отец ушел к своей матери, и спустился вниз.

Микела стояла на старом крыльце, неловко переминаясь с ноги на ногу.

— Вот, — она протянула Дугану старую газету. — Нашла в одной из коробок и подумала, что раз уж ты купил картину, то это тебя тоже заинтересует.

— Вот как? — Дуган взял газету. На первой странице было черно-белое фото ринга и пары боксеров на нем.

— Кажется, это то же самое, что и на твоей картине, — сказала Микела.

— Кажется, — Дуган прищурился, пытаясь разглядеть за зернистостью очертания однополой женской пары в первом ряду.

— Ничего не выйдет, — сказала Микела. — Я тоже пыталась разглядеть. Там есть девушки и поцелуй, только если очень сильно захотеть это увидеть.

— Да. — Дуган, поднял глаза на Микелу. — Как ты узнала, где я живу?

— Это маленький город.

— Понятно. — Он бросил короткий взгляд на газету. — И сколько я тебе должен теперь?

— Сколько не жалко, — Микела улыбнулась. — Или можешь просто пригласить меня куда-нибудь. На Вест Су есть пара неплохих мест.

— Пара казино.

— Я вообще-то настраивалась на «Бургер Кинг», но если ты приглашаешь в «Кено»… — Микела попыталась улыбнуться, затем примирительно подняла руки. — Если честно, то я надеялась, что ты поможешь мне завтра прибраться в доме того старика. Я обещала родственникам Пирса, что приведу там все в порядок, но…

— Но денег, которые удалось выручить от уличной распродажи, оказалась не так много, чтобы появилось желание сдержать слово?

— Отчасти.

— Понятно.

— Так ты поможешь? Старик, кажется, заинтересовал тебя. Обещаю, что сможешь забрать бесплатно любую другую картину, которую найдешь в его доме во время уборки.

— Сомневаюсь, что смогу там что-то найти.

— Это значит «нет»? — Микела пытливо поджала губы. — Ладно. Но попробовать-то стоило. — Она улыбнулась, спустилась с крыльца, оглянулась. — Не передумал?

— Нет, но если ты пришла пешком, то могу подвезти до дома.

— Подвезти? — Микела задумалась, затем осторожно кивнула. — Пожалуй, было бы неплохо. Хоть что-то получу за эту дурацкую газету.

— Так я иду за ключами?

— Да, — Микела заставила себя улыбнуться, дождалась, когда вернется Дуган, забралась в крохотную «Хонду» с помятым багажником. Двигатель кашлянул несколько раз, но так и не заработал. — Что ж, кажется, от судьбы не убежишь. Придется идти пешком, — сказала Микела, выбираясь из машины.

— Возьму пикап отца, — пообещал Дуган.

Они отъехали от дома, слушая рокот старого двигателя и громыхание в багажнике рабочих инструментов отца Дугана.

— Когда был ребенком, не боялся, что живешь рядом с кладбищем? — спросила Микела, решив завязать разговор.

— Я и сейчас иногда боюсь, — Дуган сдержанно улыбнулся. — Жалко только, что уже не так, как в детстве.

— Никогда бы не стала жить на краю кладбища.

— Ну, не совсем на краю…

— Все равно не стала бы, особенно ребенком.

— Сомневаюсь, что у меня в детстве был выбор, где жить.

— А сейчас?

— Сейчас мне нравится жить здесь.

— Врешь!

— Почему нет?! Кажется, ты говорила, что пишешь картины. Чем тебе не вдохновение?

— Кладбище?! — Микела презрительно скривилась, фыркнула. — Ты что, извращенец?

— Ну, я же купил ту картину…

— Это другое.

— Так значит, картина тебе тоже понравилась?

— Нет, но это искусство. Если мы что-то не понимаем, то не значит, что это плохо.

— Или мы просто не доросли до этого.

— Это тебе отец сказал?

— Причем тут отец?!

— Притом, что ты не выглядишь особенно умным и зрелым, а вот твой отец…

— Это Ницше говорил.

— Вот как… — Микела бросила короткий взгляд в сторону Дугана. — Обиделся? Зря. Я тут ни при чем. Одна из женщин, которые были на распродаже сегодня, узнала тебя и все уши мне прожужжала о том, какой хороший у тебя отец и какой никчемный у него сын… — Микела попыталась замолчать, сдерживая улыбку. — А к черту! Ты правда работаешь в библиотеке на Гавернорс-драйв?

— Всего три дня в неделю.

— А твой отец на дамбе?

— И что?

— Да нет. Ничего… — Микела заставила себя не улыбаться. — Отвезешь меня к дамбе?

— Это еще зачем?!

— Хочу закончить картину.

— Скоро вечер.

— Мне это и нужно. Хочу увидеть дамбу на закате.

— А представить ты себе это не можешь?

— Это другое.

— Вот как?

— Тебе не понять, — Микела прищурилась. — И не бойся. Тебе не придется сидеть в одиночестве. Обещаю, что потрачу на картину не больше часа. Дальше попробуем устроить свидание на природе.

— С фруктами и бутылкой вина?

— Лучше с парой хот-догов и пивом.

— Хорошо.

— Хорошо?! — Микела недоверчиво