Дети ночных цветов. Том 1

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Дверь была черной, такой же черной, как и дверной проем за ней. И ручка. Дверная ручка, к которой тянется хрупкая детская рука. Тонкие пальцы. Белая кожа. И больше ничего. Лишь мрак, дверь и рука ребенка, которая рано или поздно дотянется до дверной ручки и откроет эту черную дверь в ночь, в пустоту, в смерть… И пусть Сэнди О’Хара знала, что все это сон, легче ей от этого не становилось. Ведь это не был единичный сон — ночной, покрытый потом кошмар, который можно забыть спустя неделю или месяц. Нет, кто-то поставил сон на конвейер, заставляя его повторяться. Снова и снова. Дверь, мрак, рука ребенка. Дверь, мрак, рука ребенка… И так каждую среду каждой недели каждого месяца. И с каждым новым разом рука ребенка находилась все ближе и ближе к дверной ручке.

Сначала Сэнди не замечала этого — был только страх. Но потом страх притупился, позволил заметить то, что было оставлено без внимания прежде. Рука приближается, собираясь открыть черную дверь!

А что потом? Что будет, когда дверь откроется? Что может находиться в этой черной непроглядной тьме? Смерть? Но сон ведь не может убить! А если может? А если это вообще не сон? Но что тогда?

Сэнди споткнулась и уронила поднос с едой. Загремела разбившаяся посуда. «Вторник. Сегодня вторник, — сказала себе Сэнди, заставляя себя успокоиться. — Сон будет завтра, в среду, не во вторник. Не сегодня». Она стояла и смотрела, как густой кетчуп вытекает из разбитой бутылки на пол, расползается красным пятном. Рыжий кот выбрался из-под стола и деловито подошел к остаткам еды. Он принюхался, выбрал самые сочные куски жаркого и не спеша начал есть.

— Сэнди! — крикнул хозяин закусочной Грегори Палермо. — Какого черта ты делаешь?

— Я… — Сэнди моргнула, испуганно огляделась, словно не понимая, где находится. — Простите, мистер Палермо, — прошептала она. — Я просто... Просто...

— Просто растяпа! — он раздраженно поджал губы. — И не стой как истукан! Давай приберись здесь и принеси клиенту новый заказ.

— Хорошо, мистер Палермо. Я все так и сделаю, мистер Палер­мо. Я...

— Двигайся! — рявкнул он, заставив посетителей замолчать. — Простите, — сказал им Палермо. — Все нормально. Вас это не касается. Продолжайте есть, — он встретился взглядом с черноволосым мальчишкой лет шести и попытался улыбнуться. Мальчишка в ответ высунул язык и выпучил глаза. Палермо притворился, что не заметил этого.

Он прошел мимо Сэнди, словно ее и не было. Рыжий кот мяукнул и побежал следом за своим хозяином.

— Извините, — сказала Сэнди, желая, чтобы посетители быстрее вернулись к прерванной трапезе и перестали смотреть на нее.

Черноволосый мальчишка продолжал корчить рожицы, но делал это уже просто так. Сэнди опустилась на колени и начала собирать на поднос разбившуюся посуду и остатки еды.

Стэнли Донован поднялся из-за стола и, пользуясь случаем, начал пробираться к выходу.

— Эй, парень! — заорал на него повар. — Куда это ты собрался?!

— Кто? Я? — Донован изобразил удивление, растерянно хлопнул глазами, посмотрел на повара.

— Ты забыл заплатить! — повар указал на столик, за которым сидел Донован.

— Я? — Донован огляделся по сторонам. — Вовсе нет, — нашелся он. — Я просто хотел помочь девушке убрать с пола разбитую ­посуду.

— Ну-ну… — протянул повар, прижал указательный и средний пальцы чуть ниже своих глаз, затем, оставив указательный, направил его на Донована. — Я наблюдаю за тобой, парень, — прошептал он.

Донован заставил себя улыбнуться, притворился, что не понимает, почему повар прицепился к нему, и опустился на корточки.

— Давай помогу, — сказал он Сэнди и, не дожидаясь ее согласия, начал собирать осколки.

— Не нужно, — попыталась остановить его Сэнди.

— Еще как нужно, — Донован встретился с ней взглядом и улыбнулся.

У него было худое, обветренное лицо, русые, выгоревшие на солнце волосы. И глаза... Глаза особенно понравились Сэнди. Чистые, небесно-голубого цвета, словно в них поселилась частица самого неба.

— Что-то не так? — спросил Донован. — Если вы думаете, что я делаю это для того, чтобы заплатить за обед, то...

— То я ошибаюсь? — помогла ему Сэнди и широко улыбнулась. — Верно?

— Верно, — Донован улыбнулся в ответ.

Зубы у него были ровными и белыми. «Совсем не похожи на зубы бродяги, — подумала Сэнди. — Вот только походный рюкзак за его плечами, пыльная одежда, светлая недельная щетина…»

— Давай я принесу тебе кофе, — сказала Сэнди, когда с уборкой было покончено, увидела сомнения на лице нового знакомого и предупредительно взмахнула рукой. — Не переживай. Это будет за счет заведения.

— Ну раз так… — Донован покосился на мускулистого чернокожего повара. Сэнди проследила за его взглядом.

— Если тебе нечем заплатить за обед... — начала она, но Донован прервал ее, нетерпеливо отмахнувшись. — Ну извини, если ошиблась, — Сэнди обиженно пожала плечами.

Донован поджал узкие губы, снова посмотрел на повара. Что ж, похоже, сегодня удача оставила его. Он влип, попался. Донован выгреб из карманов мелочь, которая у него была. Нет, этого определенно не хватит, чтобы заплатить за обед. И еще этот повар!

— Подожди! — позвал Донован Сэнди. Она обернулась, посмотрела на него, терпеливо подняв брови. — Я потерял бумажник и… — Донован замолчал, увидев, что Сэнди улыбается. — И если бы я мог как-то отработать свой обед… — Донован снова замолчал. Сэнди смотрела на него, продолжая улыбаться. Он обиделся, всерьез обдумывая возможность сбежать, но повар наблюдал за ним. Поэтому оставалось только ждать. — Так ты поможешь мне или нет?

— Ну, если ты умеешь мыть посуду и выносить мусор, то, думаю, да.

— Отлично, — Донован решительно поднялся.

Повар вышел, чтобы загородить ему путь к выходу.

— Расслабься, — улыбаясь, сказал ему Донован. — Покажи лучше, что нужно мыть и где убираться. — Донован замолчал.

Повар пытливо смотрел на Сэнди.

— Ну это же лучше, чем если бы он просто сбежал?! — всплеснула она руками.

Повар прищурился, смерил Донована пытливым взглядом.

— Что ж, пусть будет уборка мусора, — он указал бродяге на коридор к черному ходу.

Донован взвалил на плечо рюкзак, прошел мимо туалетов.

— Стой! — крикнул ему повар. Донован обернулся. Повар бросил ему халат. — Оставь свои вещи здесь, а после иди во двор и наведи там порядок.

— Обойдусь и без халата, — попытался возразить Донован.

— Нет, ты не понял, — повар выхватил у него из рук рюкзак. — Я хочу, чтобы ты надел халат не для того, чтобы сохранить чистоту. Я хочу, чтобы ты оставил все свои вещи здесь и работал только в этом халате, чтобы вдруг тебе в голову не пришла идея бросить работу и сбежать.

— Это глупо, — попытался возразить Донован.

— Не глупее, чем стоять и следить за тобой, пока ты работаешь. — Повар открыл шкаф и бросил в него рюкзак Донована. — Давай, парень, снимай свои шмотки.

— Черт. Идиотизм. — Донован огляделся, снял рубашку, стянул через голову футболку, взъерошив сальные волосы.

— Брюки тоже снимай, — поторопил его повар.

— Ну уж это слишком!

— Ботинки можешь оставить.

— Отвернись! — цыкнул Донован на Сэнди.

— Было бы на что смотреть! — скривилась она. Донован надел халат, чувствуя себя полным идиотом.

— Покажи ему двор, — велел повар Сэнди, и Донован заметил, как они заговорщически переглянулись.

— Ну конечно! — скривился он, когда Сэнди вывела его во двор. — Вы что, спятили, решив, что я буду убирать все это?! Отсюда вообще хоть когда-то увозили мусор?

— Нет, — Сэнди молча смотрела на груды полиэтиленовых па­кетов.

Сколько лет существовала эта закусочная? Тридцать? Сорок лет? Что ж, некоторый мусор здесь может претендовать на роль антиквариата. По крайней мере, тот, что не растащили птицы и собаки.

— Я не стану убираться здесь, — решительно заявил Донован. Он посмотрел на Сэнди, но она выглядела беспристрастной. — Да ни один обед, пусть даже в самом «Империале», не стоит и десятой доли того, что нужно платить за эту работу! — Донован огляделся. — Нет, хватит с меня. Давайте лучше я вымою посуду и мы разойдемся. — Он услышал, как хлопнула входная дверь, и обернулся.

Вместо повара на ступенях стоял Грегори Палермо. Он молчал, меряя то Донована, то груды мусора оценивающим взглядом. Что ж, когда-то все равно нужно будет избавляться от всего этого, так почему бы не сделать это сейчас?

— А если я тебе доплачу? — спросил Палермо, останавливая взгляд на Доноване.

— Доплатите? — недоверчиво переспросил перекати-поле.

— Да, — Палермо нетерпеливо пожал плечами. — Три сотни тебе будет достаточно?

— Три сотни?

— Плюс еда, плюс комната в отеле, пока ты работаешь здесь.

— Бесплатно?

— Конечно, бесплатно! А когда закончишь, я проверю все и выдам тебе обещанные три сотни.

— Звучит неплохо. — Донован недоверчиво посмотрел на груды мусора, перевел взгляд на Сэнди. — Как думаешь?

— По-моему, справедливо, — сказала Сэнди.

— По-моему, тоже.

— Ну вот и отлично! — Палермо радостно улыбнулся. — Объясни ему, как мы здесь работаем, Сэнди, а потом возвращайся к клиентам. У этого парня впереди еще долгий день!

— Стэнли, — сказал Донован.

— Что?

— Меня зовут Стэнли Донован.

— Отлично, — кивнул Палермо. — Мусор будешь складывать в контейнеры у дороги. Вечером я позвоню Брюсу Кромеру, и он заедет с утра. Погрузишь все в его машину, — Палермо неожиданно прищурился. — Как думаешь, сколько грузовиков нам придется увезти? Десять? Двадцать?

— Посмотрим, — хмуро сказал Донован.

— Да, — закивал Палермо. — Посмотрим. — Он повернулся к Сэнди и хитро подмигнул ей. — Приглядывай за ним, сладенькая.

— Сладенькая?! — опешила Сэнди. Нет, за последний год она так и не смогла привыкнуть к манерам Палермо.

— Конфетка! — расплылся в сальной улыбке управляющий, перевел взгляд на Донована. — Ты, парень, тоже присматривай за ней. Понимаешь, о чем я?

— Нет. Не понимаю, — честно признался Донован. — И, мистер Палермо… — остановил он управляющего за мгновение до того, как он ушел.

— Да? — Палермо обернулся, открыв дверь в закусочную.

— Называйте меня Стэнли, мистер Палермо. Не парень.

— Стэнли? — Палермо нахмурился, окинул Донована внимательным взглядом. — Сколько тебе лет?

— Двадцать девять.

— Что ж, похоже, для парня ты действительно староват. — Палермо сморщился, словно съел что-то крайне невкусное. — Хотя Стэнли тоже мне не нравится. Больше подходит для ребенка. Тебе так не кажется?

— Нет.

— А вот мне кажется.

— Ну тогда Донован.

— Просто Донован или лучше мистер Донован? — продолжил издеваться Палермо.

— Можно просто Донован.

— Хорошо. Обещаю, что подумаю об этом в свободное время, парень. — Палермо перешагнул через порог и захлопнул за собой дверь быстрее, чем Донован нашелся, что сказать.

— Не обращай на него внимания, — посоветовала Сэнди, видя, что Донован все еще пытается определиться, как вести себя дальше. — Он не такой, каким хочет казаться.

— Ты так думаешь? — Донован смотрел на закрытую дверь.

— Я здесь почти год, и, несмотря на все сальности, что приходится выслушивать, Палермо еще ни разу не зашел дальше ребяческих намеков.

— Надеюсь, что все действительно так. — Донован отвернулся от двери.

— Все именно так, — заверила его Сэнди. Она улыбнулась и сделала шаг вперед, желая получше рассмотреть глаза своего нового друга. — Ну а ты? Что тебя занесло сюда? — Сэнди увидела, как Донован пожал худыми плечами. — Значит, просто перекати-поле?

— Можно и так сказать, — Донован улыбнулся. Жесткие черты обветренного лица смягчились.

— А ты симпатичный, — честно призналась Сэнди.

— Вот как? Что ж, похоже, это заразно.

— Заразно?

— Сальность вашего менеджера. Смотри, если через неделю я начну называть тебя «сладенькая» или «конфетка», то нужно будет объявлять карантин, чтобы это заражение не распространилось на всю страну.

— Через неделю тебе будет уже наплевать на остальную страну.

— Что ж, представляю, что с тобой случилось здесь за год!

— О, не переоценивай себя! Ты даже близко не представляешь!

— Думаешь?

— Уверена! — Сэнди рассмеялась. — А если честно, то я даже рада, что ты останешься здесь на время. Хоть какое-то разнообразие.

— Да уж… — Донован обернулся и посмотрел на груды мусора. — Целая колонна грузовиков разнообразия.

— Ты справишься.

— А куда мне деваться? — Донован снова улыбнулся. — Кстати, раз уж у нас с Палермо договор, то, может, ты поговоришь с поваром, чтобы он вернул мне мою одежду?

— Сам поговори. — Сэнди хитро прищурилась. — И не бойся его. Патер не такой злой, как кажется. — Она замолчала, увидев улыбку на лице Донована. — Что?

— Да тебя послушать, так здесь все не такие как кажутся.

— Ну, не все...

— А ты? — Донован подошел к Сэнди вплотную. — Ты тоже не такая, как кажешься на первый взгляд?

— Я хуже, — не задумываясь сказала Сэнди. — Намного хуже. — Она прищурилась.

— Это значит, что я могу рассчитывать на вечернее свидание? — спросил Донован.

— Свидание? — Сэнди задумчиво поджала губы, затем сложила бантиком. — Принимайся лучше за работу, пилигрим.

— Как скажешь, сладенькая, — расплылся в улыбке Донован. Сэнди наградила его гневным взглядом. — Либо Пилигрим и Сладенькая, либо Стэнли и Сэнди, — пожал плечами Донован.

— Пусть лучше будет Стэнли и Сэнди.

— Хорошо, — Донован еще раз улыбнулся, но Сэнди на этот раз не ответила улыбкой на улыбку.

Несколько секунд она смотрела ему в глаза, пытаясь понять, нравится ей новый знакомый или нет. «Да, — думала она, — такое иногда случается. Встречаешь человека, думаешь, что он может стать твоим другом, а потом вдруг понимаешь, что это была ошибка. Главное понять это раньше, чем завяжется дружба или близкие отношения».

— Что-то не так? — растерянно спросил ее Донован. Сэнди вздрогнула, отвела взгляд, качнула головой. — Просто ты так на меня смотришь...

— Ничего серьезного, — спешно сказала Сэнди. — Просто пытаюсь понять, станем друзьями или нет. Не принимай на свой счет. Я просто... Просто иногда у меня бывают заскоки и все такое... В общем, я не самый хороший друг, если ты, конечно, понимаешь, что такое дружба.

— Не переживай, — Донован улыбнулся, но на этот раз более сдержанно. — Из меня тоже друг неважный, так что...

— Так что посмотрим.

— Да, — согласился он. — Посмотрим, — он проводил Сэнди взглядом до двери, ожидая, что она обернется, но она не обернулась.

«Девчонка, — подумал Донован. — Глупая девчонка, которой еще только предстоит стать женщиной».

Он улыбнулся, вспомнив оставшуюся в Чикаго Марлу Старк. Не женщина, а кремень: крепкий и неприступный. Попробуйте столкнуться с ней и увидите, как полетят искры. Кажется, она часто говорила ему, что он просто глупый мальчишка, которому еще только предстоит стать мужчиной. Донован подавил усталый вздох. «Все в прошлом, — сказал он себе. — Теперь только настоящее».

Донован смерил безрадостным взглядом груды мусора. Думал ли он еще пару лет назад, что закончит свои дни, убирая мусор в закусочной штата Невада? Да он бы высмеял любого, кто осмелился предположить такое! Если он и окажется в этих краях, то исключительно направляясь в Вегас, чтобы немного отдохнуть от успешной карьеры. Но карьера не удалась. Журналист из Донована вышел третьего сорта, да и как человек он оказался не подарок: вспыльчивый характер, чрезмерные амбиции, завышенная самооценка.

— Что позволяет тебе считать себя таким исключительным? — спросила его как-то Марла. Она была одного с ним возраста, но иногда Доновану казалось, что между ними как минимум лет десять разницы.

«Разве может быть человек до тридцати таким усталым от жизни?» — думал он, наблюдая за тем, как спит Марла. Была ли она красивой женщиной? Конечно. Но вот что заставляло людей считать ее красивой, Донован так и не смог понять. У некоторых людей невозможно выделять что-то в отдельности. У кого-то красивые глаза, у кого-то губы, у кого-то фигура, а кто-то просто красив, потому что красив. Эти люди подобны пазлу, на который бесполезно смотреть, пытаясь увидеть картинку, пока он разобран. Вот такой была Марла — обладательница необъяснимой, целостной красоты. Любил ли ее Донован? Возможно, где-то посередине линии, отведенной их совместной жизни. Сначала он просто хотел обладать этой красотой, затем была любовь и привязанность, и в итоге наступило безразличие. «Невозможно открыть одну и ту же землю дважды, — думал Донован. — Рано или поздно радость от новизны притупится и станет обыденностью».

Иногда он смотрел на Марлу и спрашивал себя, когда же она поймет то же самое, что понял он — когда же она признает, что они устали друг от друга? Но Марла не понимала. «Может быть, у женщин это происходит как-то иначе? — думал Донован. — Или, может быть, это просто с Марлой что-то не так? Или со мной? Или с НАМИ?» Последнее показалось Доновану не лишенным смысла. Может быть, им не хватает ребенка? Почему бы и нет? Рано или поздно он получит Пулитцеровскую премию, состарится, и дети, а лучше внуки, будут не лишними.

— Ты спятил? — спросила его Марла, но злости или недоумения в ее голосе Донован не услышал.

— Почему бы и нет? — спросил он, пожимая плечами. Марла долго смотрела на него, затем тоже пожала плечами...

Донован тряхнул головой, прогоняя воспоминания. Кто-то наблюдал за ним. Донован чувствовал этот пристальный взгляд на своей спине. Он резко обернулся, но не увидел ничего, кроме уходящей за горизонт пустыни. Донован вышел со двора и заглянул за угол дома — ничего, кроме уродливого одноэтажного здания отеля, скрючившегося, подобно гигантскому червю, выбравшемуся из недр земли. Даже цвет отеля до отвращения напоминал цвет земляного червя.

— Хватит пялиться, — сказал Донован, обращаясь к черным окнам отеля.

На мгновение ему показалось, что время остановилось. Точно такое же он пережил, когда редактор «Требьюн» сказал ему, что о повышении можно забыть. «Как это — забыть?» — думал Донован, но так и не мог понять, что все это значит. Вроде не шутка и не сон. Но что-то не так. Тогда редактор смотрел на него и терпеливо ждал. Теперь на него так же смотрел странный, похожий на червя отель.

Донован резко обернулся, снова почувствовав, что кто-то наблюдает за ним. Черная кошка, выгнув спину, смотрела на него с груды мусорных пакетов. Худая, с большими зелеными глазами.

— Пошла прочь! — цыкнул на нее Донован. Кошка мяукнула, спрыгнула на землю и лениво потянулась. — Пошла прочь от моего мусора! — Донован безрадостно рассмеялся. Кошка снова мяукнула. — Я сказал, пошла... — Донован замолчал, обернулся. Высокая девушка с длинными черными волосами до ягодиц смотрела мимо него на черную кошку.

— Джейд. Девочка! — девушка присела на корточки и поманила к себе черную кошку.

Черные волосы девушки почти достали земли. Донован обернулся. Кошка прошмыгнула у него под ногами, ткнулась мордочкой в руку хозяйке и довольно замурлыкала.

— Умница, — девушка погладила своего питомца, посмотрела на Донована и неожиданно улыбнулась. — Вы новый работник? — спросила она.

Донован пожал плечами.

— В каком-то роде.

— Ах, теперь это так называется? — девушка поднялась.

Донован попытался определить, сколько ей лет, но так и не смог. Может быть, двадцать. Может быть, чуть за тридцать. Такие женщины иногда встречаются: одни, как Марла Старк, красивы в своей целостности, и невозможно выделить какую-то их отдельную часть, другие либо рано взрослеют, либо поздно стареют, что не позволяет точно определить их возраст.

Девушка улыбнулась Доновану и, развернувшись, пошла к отелю. Черная кошка засеменила следом.

— Подождите! — крикнул Донован.

Девушка остановилась. Черная кошка остановилась. Девушка обернулась. Черная кошка обернулась. Донован отметил, что глаза ­девушки почти того же цвета, что и глаза кошки — ярко-зеленые. Девушка молчала, награждая Донована вопросительным взглядом.

— Вы живете в отеле? — спросил Донован первое, что пришло в голову.

— Хотите напроситься на ужин? — неожиданно оживилась девушка. Кокетство придало ей очаровательный вид духовной зрелости и плотской юности. Донован прищурился, ожидая подвоха. Зачем он вообще окликнул ее?!

— Говорите, на ужин? — Донован осмотрел девушку с головы до ног. Легкое платье чуть ниже колен было почти прозрачным. Босые ноги. Кожа гладкая и смуглая. — А это возможно?

— Сомневаюсь, — девушка улыбнулась.

— Я так и подумал, — Донован притворно зевнул. — Ну хоть имя твое можно узнать?

— Имя? — девушка задумчиво поджала губы. — Имя, пожалуй, можно. — Она встретилась с Донованом взглядом.

— И? — поторопил он.

— Ах! — девушка рассмеялась. — Я Гермина.

— Я Стэнли, — Донован улыбнулся.

— Я знаю, — сказала Гермина.

— Знаешь? Откуда?

— Слышала, как ты разговаривал с Сэнди.

— Вот как… — Донован опустил глаза и посмотрел на кошку. Питомец жалобно мяукнул и спрятался за ноги хозяйки. — Кажется, я пугаю ее, — сказал Донован.

— Ну это же всего лишь кошка! — рассмеялась Гермина. Донован пожал плечами.

— Просто пытаюсь поддержать разговор.

— А как же работа?

— Успею, — Донован цеплялся за разговор, не желая, чтобы он прекращался.

— Тогда, может быть, работа есть у меня, — уклончиво сказала Гермина.

Она снова повернулась к Доновану спиной и направилась в отель. На полдороги она обернулась и помахала Доновану рукой. Донован помахал в ответ.

— Хоть бы кошку оставила для компании, — буркнул он, заставляя себя приниматься за работу.

Он выбрал пару самых свежих пакетов и отнес их к наполовину заполненным контейнерам. «К вечеру я их заполню». Он посмотрел на окна закусочной, из-за которых за ним наблюдала пожилая пара. Сморщенная от прожитых лет брюнетка пила из высокого стакана коктейль, то и дело обхватывая соломинку накрашенными губами так, словно ей было не около семидесяти, а лет двадцать, а то и меньше. Донован встретился с ней взглядом, и старуха подмигнула. Донован вымучил дружелюбную улыбку. Старуха жадно присосалась к соломинке, продолжая смотреть на Донована, пока он не отвернулся.

— Ух! — проворчал Донован, направляясь к грудам мусора. — Знойная штучка! — он покачал головой и тяжело вздохнул. — Надеюсь, они заканчивают обедать и не собираются остаться.

Донован взял два свежих пакета. В одном из пакетов кто-то зашевелился. Из прогрызенной в полиэтилене дыры выскользнула мышь и спряталась под другими пакетами с мусором.

— Только не говори, что это был твой дом! — попытался поднять себе настроение Донован разговором с мышью. Мышь не ответила.

Донован огляделся и безрадостно рассмеялся.

— Скоро начну разговаривать с дорожными столбами и кактусами, — проворчал он себе под нос, стараясь не думать о монотонности своей работы.

Солнце начало припекать, и Донован давно бы снял халат, если бы не старуха в кафе. Она наблюдала за ним, словно обещанное в Вегасе шоу начиналось уже здесь, в этом кафе. И главным исполнителем был Донован. Не хватало лишь аплодисментов.

— Эй, Пилигрим! — позвал его повар, выходя на задний двор.

Донован поднял залитую потом голову, надеясь, что повар предложит ему холодной воды или пива, но вместо этого повар протянул ему лопату и грабли.

— Думаю, тебе это пригодится, — сказал повар. — Будешь собирать старый мусор в пакеты.

— Зачем в пакеты?

— Хочешь носить эту гниль руками?

— Нет.

— Я так и думал, — повар расплылся в довольной улыбке, прислонил к стене лопату и грабли, вернулся в закусочную.

— Думал он! — хмыкнул Донован, показывая закрывшейся двери средний палец.

Неожиданно дверь открылась, на пороге снова появился чернокожий повар, увидел предназначенный ему жест и разочарованно покачал головой.

— Хотел предложить тебе холодного пива, но вижу, что лучше этого не делать, — сказал он. Дверь снова закрылась.

— Черт! — буркнул Донован, отчитывая себя за несдержанность. Он посмотрел на дверь, надеясь, что повар снова выглянет, но дверь оставалась закрытой.

Донован вытер мокрое от пота лицо и взял еще два пакета с мусором. Сначала эти пакеты казались ему легкими, но на двадцатый заход он понял, что это не так. «Вот если бы можно было как-то подогнать грузовик прямо сюда…» Донован потратил четверть часа, пытаясь придумать какой-нибудь подъезд к мусорным кучам, но так и не нашел решения.

Вернувшись к работе, он попытался считать перенесенные мешки с мусором, чтобы хоть как-то разнообразить рутину, но не прошло и получаса, как Донован сбился и попытался пересчитать перенесенные мешки, снова сбился и в итоге решил, что так он только потратит время. Вот напевать что-нибудь себе под нос — это уже другое дело.

Тексты песен путались в голове, и Донован часто бубнил что-то бессвязное, просто чтобы не нарушать мотив. Взяв очередную пару пакетов, Донован развернулся, сделал шаг, остановился. Мотив вылетел из головы, и Донован просто сначала засопел, а затем и вовсе стих. Поставив пакеты на землю, он обернулся и посмотрел на то, что находилось под ними. В груде мусора лежала человеческая рука. Донован убрал находившийся сверху пакет и увидел всего человека.

Это был мужчина: не больше сорока лет, дешевый костюм, дерьмовая стрижка. В уродливом месиве, оставшемся от лица, копошились черви. Донован не двигался — просто стоял и смотрел на покойника, чувствуя, как кровь отливает от лица. Голова медленно начинала кружиться, в ушах появился шум. Вонь гниющей плоти стала невыносимо четкой на фоне остальных запахов свалки. Желудок сжался, намереваясь избавиться от остатков пищи. Донован отвернулся от покойника. Его вырвало на черные мусорные пакеты.

«Только не смотреть больше на это лицо! — приказал он себе. — Только не смотреть...» Снова согнулся пополам, отошел назад, сел на ступени в кафе и попытался отдышаться. Порывистый ветер приносил свежесть и прогонял тошнотворный запах гниения. Но когда ветер стихал... Донован задержал дыхание. Легкие вспыхнули огнем. Нет, он не может больше не дышать. Запах разлагающейся плоти вызвал новый приступ рвоты. Донован вытер рот, поднялся на ноги и заставил себя войти в кафе. Повар наградил его недовольным взглядом.

— Пришел за пивом?

— Там… — Донован замолчал, пытаясь подобрать слова.

Он огляделся. Посетителей было достаточно много. Если он скажет о трупе, то все они захотят посмотреть на это или решат покинуть кафе, а в этом случае Палермо точно не заплатит ему за этот день работы. Сколько он уже переносил мешков с мусором? Сто? Сто пятьдесят? Обед он уже отработал, но вот можно ли надеяться на что-то большее? Донован увидел управляющего и, забыв о поваре, направился к Палермо.

— Решил поужинать? — спросил управляющий, демонстративно глядя на наручные часы. — По-моему, еще немного рановато, да и...

— Там труп, — тихо сказал Донован.

— Возьми лучше пару бутербродов и банку пива... — Палермо нахмурился. — Что ты сказал?

— Во дворе, где я разбирал мусор… — Донован убедился, что их никто не слышит. — Там труп мужчины... Еще свежий... В смысле не старый... В общем, кожа еще есть и...

— Какая кожа?! — Палермо растерянно выпучил глаза.

Семья за ближайшим от него столиком прекратила оживленные разговоры о Гранд-Каньоне и настороженно начала прислушиваться. Палермо не заметил этого. Он смотрел на Донована и начинал жалеть, что нанял этого проходимца на работу. О чем тут болтает этот парень? Он что, наелся каких-нибудь галлюциногенных пилюль? Нет, это уж слишком. Даже мусор в этом отеле не заслуживает того, чтобы его убирал какой-то наркоман.

— О чем ты вообще говоришь?! — сквозь зубы спросил Палермо. На мгновение ему показалось, что все посетители прекратили есть и устремили на них свои взгляды. Кафе и отель, где работают наркоманы! Только такой славы ему и не хватало. — Думаю, нам нужно пересмотреть наш договор, — принял решение Палермо. Он заплатит этому парню десятку, может быть, даже две десятки и распрощается с ним, чтобы подобных недоразумений больше не возникало. Хватит с него! Не нужно ему это. Даже уборка мусора на заднем дворе не стоит подобных жертв — слава отеля и кафе, где работают наркоманы.

Палермо смотрел на Донована, стараясь не думать о взглядах посетителей. Не могли они все услышать то, что сказал здесь этот пилигрим. От напряжения по лицу Палермо покатились крупные капли пота.

— Думаю, будет лучше, если вы выйдете и сами посмотрите на тело, — сказал Донован.

Услышав слово «тело», Палермо вздрогнул, затравленно огляделся по сторонам. Только этого ему еще не хватало! Мало того, что разговоры о наркоманах обеспечены как минимум на ближайшую неделю, так теперь за кафе еще закрепится слава места, где помимо обеда на заднем дворе среди мусора можно всегда спрятать покойника. Палермо представил, как особо выдающиеся посетители подписывают услугу по складированию тел в меню — черная надпись от руки, сделанная маркером под ровными печатными строками предлагаемых блюд. От такого будет сложнее отмыться, чем от наркоманов рабочих. А что если эта байка не умрет через неделю или месяц, а станет визитной карточкой этого кафе? Люди будут приезжать сюда, чтобы специально спросить, правдивы ли все те истории, которые они слышали о кафе и отеле. Палермо услышал их голоса:

— А сколько стоит складирование тела?

— А если тел будет несколько, то скидка предусмотрена или нет?

Порядочные семейные пары с детьми станут обходить закусочную стороной. Его посетителями станут безумцы и бродяги.

— Ну уж нет! — прошипел Палермо, меряя Донована гневным взглядом.

— Боюсь, вам придется выйти со мной на улицу, — настойчиво сказал Донован. Волнение Палермо, суть которого он так и не смог понять, передалось и ему.

— Да, — прошипел Палермо, оглядываясь по сторонам. — Боюсь, действительно придется… — он шагнул на Донована, заставляя того спешно направиться к выходу.

Донован вышел на улицу, избегая смотреть на то место, где лежало тело.

— Тебя что, вырвало здесь? — скривился Палермо, глядя себе под ноги. Донован кивнул, затем снова кивнул, но уже в сторону груды мусора.

— Тело там, — сказал он. Палермо сжал челюсти, заставляя себя сдержаться. — Посмотрите, — поторопил его Донован.

— Посмотреть? — Палермо презрительно хмыкнул. — Хорошо. Я посмотрю, но потом… — он увидел начавший разлагаться труп и замолчал.

Кожа мертвеца была серо-зеленого цвета — так, по крайней мере, показалось Палермо. Какое-то время он не моргая смотрел в такие же неподвижные глаза покойника, затем увидел раздробленный нос и копошащихся в ране червей. Желудок сжался. Палермо отвернулся от мертвеца и, согнувшись пополам, избавился от плотного обеда. «Что это? Кто это? Как он оказался здесь?» Палермо достал носовой платок и вытер лицо.

— Что все это значит, черт возьми?! — спросил он Донована.

— Если бы я знал, — Донован беспомощно развел руками, почувствовал на себе подозрительный взгляд Палермо и спешно объяснил, как нашел мертвеца. — К тому же он лежит здесь уже как минимум недели две, — закончил Донован, надеясь, что после рассказа все подозрения будут сняты с него.

— Но ведь не пришел же он сам сюда! — выкрикнул Палермо визгливым голосом.

— Ну, если учитывать, в каком состоянии его лицо, то нет.

— Не надо про лицо! — скривился Палермо, боясь нового приступа рвоты. Перед глазами снова мелькнула картина гниющей человеческой плоти и копошащихся там червей. — Не смей! — прикрикнул Палермо не то на Донована, не то на свой желудок.

— Может быть, его просто кто-то сюда подбросил? — предположил Донован. — Узнал, что вы никогда не увозите отсюда мусор, и решил, что лучшего места спрятать мертвеца и быть не может.

— А пустыня на что? Я имею в виду того, кто хотел спрятать этого мертвеца?

— Ну, может, убийство произошло где-то неподалеку? В отеле, например? Не думаю, что тащить труп в пустыню намного умнее, чем спрятать его здесь.

— Хочешь сказать, что в моем отеле кто-то кого-то убил? — Палермо побледнел, и Донован предусмотрительно отошел назад, решив, что управляющего сейчас снова вырвет. Палермо сжался, шумно сглотнул, борясь с тошнотой. — О боже! — выдавил он из себя. Его затравленный взгляд скользил по мусорной куче, старательно избегая того места, где лежал мертвец. — Это нехорошо. Ох, как это нехорошо!

— Думаю, нужно вызвать шерифа, — сказал Донован.

— Шерифа? — взгляд Палермо стал более затравленным, словно он сам принес сюда это тело, предварительно обработав его лицо бейсбольной битой. Мертвец разорит его, уничтожит бизнес, создаст отелю такую славу, что никто не пожелает здесь останавливаться. — А может, не надо шерифа? — спросил Палермо Донована и кивнул в сторону, где лежал мертвец. — Он ведь все равно уже мертв.

— Хотите оставить его здесь? — Донован невольно улыбнулся.

— Здесь? — Палермо нахмурился и решительно замотал головой. — Нет. Не хочу.

— Тогда звоните шерифу, — Донован помялся с ноги на ногу. — А я, если вы не против, принял бы душ и пообедал.

— Ты хочешь принять душ?! — вытаращил глаза Палермо.

— Вы обещали мне номер в отеле на время работы и...

— У нас здесь труп, а ты думаешь о том, что нужно принять душ?

— Я вообще-то мусор здесь убирал, а не улучшал свой загар, — напомнил Донован. — От меня воняет, как от урны, да и в желудке урчит так сильно, что кажется, где-то рядом работает машина без глушителя, — Донован замолчал и опустил голову, не желая играть с Палермо в гляделки.

— Не понимаю… — покачал головой Палермо. Он попытался еще раз встретиться с Донованом взглядом и посмотреть ему с укором в глаза, но Донован настырно не желал поднимать голову. — Иди найди Сэнди. Скажи, чтобы накормила тебя и отвела в пятый номер.

— Спасибо, мистер Палермо. — Донован почти вошел в кафе.

— Нет, подожди! — остановил его Палермо. — Скажи Сэнди, пусть лучше отведет в девятый номер. — Он дождался, когда Донован ­уйдет. — Там, кажется, еще не прибирались после съехавших жильцов, — добавил Палермо, глядя на закрытую дверь.

Сдвинув к переносице брови и заложив за спину руки, он прошелся по заваленному мусором двору, надеясь, что в голову придет какая-нибудь гениальная идея, способная спасти его от необходимости разглашать секрет о том, что в кафе найден мертвец, но идей не было.

Палермо шумно выдохнул и прошел в туалет для служебного персонала, чтобы умыться и сполоснуть рот. Звонить шерифу, чувствуя во рту запах рвоты, выглядело настоящим преступлением, за которое предусмотрено наказание почти такое же, как за убийство.

— Собираетесь на свидание? — пошутила Сэнди, застав Палермо у зеркала тщательно зачесывающим назад жидкие черные волосы. Палермо обернулся, наградил ее гневным взглядом. — Я ее знаю? — прищурилась Сэнди.

— Иди работай, пока эта работа еще у тебя есть! — рявкнул на нее Палермо. Сэнди вздрогнула и, перестав улыбаться, спешно ретировалась. — То-то же!

Палермо убрал расческу в карман и подошел к телефону, снял трубку и около минуты стоял, глядя на наборный диск, пытаясь решиться. Голос дежурного на другом конце провода показался знакомым, но управляющий не смог вспомнить, кому он принадлежит.

— Это Грегори Палермо, — представился он. — Не могли бы вы сказать Нэтти... — управляющий кашлянул, проклиная себя за привычку к фамильярности. — Не могли бы вы попросить шерифа Стибингс приехать в кафе?

— У шерифа Стибингс сегодня выходной, — монотонно сказал дежурный. — Сообщите мне, что случилось, и я пошлю к вам свободного помощника шерифа.

— Мне нужен шериф, и точка! — Палермо замолчал, надеясь, что не сильно повысил голос. — У меня труп на заднем дворе, — сказал он более спокойно. — Не знаю, откуда он там взялся, но, судя по виду, лежит он там уже недели две, не меньше, — Палермо замолчал, прислушиваясь к монотонному треску в трубке.

— Хорошо, — осторожно сказал дежурный. — Я сообщу о случившемся шерифу.

— Спасибо, — Палермо повесил трубку и вышел на улицу.

Женщина за ближайшим к телефону столиком проводила его тревожным взглядом и подозвала к себе официантку.

— Принести еще кофе? — беззаботно спросила ее Сэнди.

— Кофе? — Ордилия Конклин наградила официантку уничижительным взглядом. — По-вашему, я похожа на дуру?

— Нет, мэм, — Сэнди перестала улыбаться.

— Тогда забудьте о кофе и расскажите, что здесь случилось.

— Случилось? — Сэнди недоверчиво смотрела на пожилую женщину. Сколько ей было? Пятьдесят пять? Шестьдесят пять лет?

Она остановилась в отеле две недели назад, и с тех пор Сэнди не видела, чтобы эта женщина с кем-то общалась. «Наверное, она хочет побыть одна», — решила тогда Сэнди, но сейчас... Что эта старуха хотела от нее сейчас?

— Я слышала, как управляющей говорил о трупе на заднем дворе кафе, — сказала Ордилия, пытаясь понять по выражению лица Сэнди, знает девушка о случившемся или находится в таком же неведении, как и она. Сэнди либо не знала, либо была хорошей актрисой.

«Значит, не знает», — решила Ордилия, потому что в актрисах разбиралась получше многих. Да она сама была неплохой актрисой, по крайней мере, роли молодых влюбленных девушек всегда удавались очень хорошо, но молодость прошла. Сначала появились первые морщины, затем начали седеть волосы, тело потеряло стройность, кожа — свежесть. Мимика и голос стали какими-то постаревшими. Да и сложно играть в сорок двадцатилетних, а в шестьдесят женщин в расцвете сил. Все эти роли навевают грусть, напоминают о собственной молодости, оставшейся далеко в прошлом. Можно было завести десяток молодых любовников, без устали говоривших о том, что она еще молода и красива, но суть осталась бы неизменной: Ордилия Конк­лин — жалкая, никчемная старуха, дни которой сочтены. Дни в кинематографе. Что касается жизни, то Ордилия еще не приняла никакого решения. Она просто сбежала из своей прошлой жизни и не собиралась какое-то время искать ничего нового.

Отель Палермо стал для нее той точкой, где либо все должно было закончиться, либо преломить прежнюю прямую и свернуть куда-нибудь в сторону, выбрав новые цели и стремления. Если бы Ордилия могла вернуться в прошлое, то первое, что она изменила бы — завела детей, к которым можно приехать, когда тебе исполнится шестьдесят, и понянчить внуков. Родила бы ребенка. Может быть, двух. Все равно от кого — мужчины никогда особенно не интересовали ее... Но в прошлое вернуться было нельзя. Только собрать свои вещи и сбежать из Голливуда — этого единственного дома, который был у Ордилии. Все остальное было случайностью. Она просто ехала на своем старом «Бьюике» с открытом верхом, пока не наступала ночь, останавливалась в первом встретившемся на дороге отеле, а затем, когда наступала утро, ехала дальше.

Остановиться в отеле Палермо ее вынудила разболевшаяся спина. Стальной стержень воткнулся где-то в районе почек, и ничто не могло избавить Ордилию от этого неудобства. За последние двадцать лет с ней случалось такое уже раз пять. «Старое тело. Очень старое тело», — ворчала Ордилия, пытаясь отыскать в отеле необходимые лекарства. В прошлый раз уколы делала медсестра, приходившая дважды в день. Сейчас Ордилия решила, что справится сама. «Сделать себе внутримышечную инъекцию не так сложно, как кажется на первый взгляд», — думала она, изворачиваясь перед зеркалом, чтобы попасть иглой в постаревшую ягодицу.

Причинить себе боль оказалось намного проще, чем представлялось вначале. Может быть, лет двадцать назад она и не смогла бы этого сделать, но сейчас к этому состарившемуся телу не было уже никакой жалости. Пусть знает, кто здесь хозяин, и в следующий раз трижды подумает, болеть ему или нет. Ордилия надавила на поршень шприца, впрыскивая в дряблые мышцы лекарство. Жгучая боль обдала ногу, растеклась по всему телу. Ордилия выдернула из ягодицы иглу, не без удовольствия отметив выступившую струйку крови.

— Мало тебе! — проворчала она, обращаясь к своему телу.

Боль в спине немного стихла, позволив выпрямиться. Ордилия вышла из номера и долго вглядывалась в уходящую вдаль пустыню. «Интересно, — подумала она, — а если прийти сюда вечером, то каким будет закат?» Ордилия тряхнула головой и улыбнулась своей меланхолии.

Она прошла в кафе и заказала плотный обед и два бокала вина, надеясь, что алкоголь в совокупности с принимаемыми лекарствами не причинит ей вреда — еще одна предосторожность, навеянная старостью. Раньше Ордилия никогда не думала об этом, да и не было подходящего момента — природа наградила ее крепким здоровьем... Но время не остановить.

Ордилия сделала несколько глотков вина и замерла. Перед глазами снова появился пейзаж уходящей за горизонт пустыни, но на этот раз был уже вечер и Ордилия видела алое солнце. Эта картина очаровывала и успокаивала все тревоги. Ордилия не понимала, почему это происходит, но чувствовала, что если выйдет вечером на улицу и возникшее видение окажется реальностью, то все в ее жизни может измениться. Пусть не навсегда, но хотя бы на пару дней, хотя бы на этот вечер.

Жизнь — это не только Голливуд и фильмы. Жизнь — это все то, что вокруг нас. И нет разницы между волнительным ожиданием названия лучшего фильма и премии за лучшую роль и простым закатом. Закат может быть таким же волнительным. Или понимание многообразия жизней. Пустынный пейзаж, на фоне которого можно увидеть разрезавшую песок дорогу. Черное полотно извивается, бросая вызов засухе и солнцу. У этой дороги есть своя история,