Много шума из ничего

ДѢЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА.:

Донъ Педро, принцъ Аррагонскій.

Донъ Жуанъ, его побочный братъ.

Клавдіо, молодой дворянинъ изъ Флоренціи.

Бенедиктъ, молодой дворянинъ изъ Падуи.

Леонато, правитель Мессины.

Антоніо, его братъ.

Балтазаръ, служитель Донъ Педро.

Боракіо, Конрадъ — приверженцы Джона.

Крушина, Палка — полицейскіе.

Братъ Франциско.

Писецъ.

Мальчикъ.

Геро, дочь Леонато.

Беатриса, племянница Леонато.

Маргарита, Урсула — прислужницы Геро.

Посланцы, Стража, Свита.

Мѣсто дѣйствія: Мессина.

ДѢЙСТВІЕ ПЕРВОЕ.

СЦЕНА I.

Передъ домомъ Леонато.

Входятъ: Леонато, Геро, Беатриса и другіе съ Посланцемъ.

Леонато. Въ этомъ письмѣ я читаю, что донъ Педро Аррагонскій прибудетъ въ Мессину сегодня вечеромъ.

Посланецъ. Онъ — недалеко; я его оставилъ мили за три отсюда.

Леонато. Сколько дворянъ погибло въ этомъ дѣлѣ?

Посланецъ. Изъ различныхъ сословій немного и ни одного изъ именитыхъ.

Леонато. Побѣда — вдвойнѣ побѣда, когда побѣдитель возвращается домой съ полнымъ составомъ войска.Изъ письма я узналъ, что донъ Педро осыпалъ большими почестями одного молодого флорентинца, по имени Клавдіо.

Посланецъ. Заслужившаго ихъ вполнѣ, и объ этомъ вспомнилъ донъ Педро. Онъ далеко превзошелъ всѣ обѣщанія его возраста: при наружности ягненка онъ совершалъ подвиги льва; онъ превзошелъ всякія ожиданія до такой степени, что я и разсказать вамъ ихъ не съумѣю.

Леонато. Въ Мессинѣ у него есть дядя, который порадуется этому.

Посланецъ. Я передалъ уже ему письма и, кажется, они доставили ему не мало удовольствія; онъ былъ такъ обрадованъ, что его скромность не могла обнаружиться безъ нѣкоторыхъ признаковъ огорченія.

Леонато. Онъ заплакалъ?

Посланецъ. По истинѣ залился слезами.

Леонато. Трогательный разливъ нѣжности. Нѣтъ искреннѣе лица, омываемаго такимъ образомъ. Не лучше-ли плакать отъ радости, чѣмъ радоваться при видѣ слезъ?

Беатриса. Сдѣлайте одолженіе, скажите мнѣ: синьоръ Монтанто возвратился съ войны или нѣтъ?

Посланецъ. Я, синьоръ, никого не знаю съ такимъ именемъ; въ нашемъ войскѣ не было никого, кто бы такъ назывался.

Леонато. О комъ это вы, племянница, спрашиваете?

Геро. Кузина спрашиваетъ о синьорѣ Бенедиктѣ изъ Падуи.

Посланецъ. О, онъ возвратился такимъ-же весельчакомъ, какимъ былъ прежде.

Беатриса. Онъ выставилъ въ Мессинѣ объявленіе и вызываетъ Купидона на смертоносную борьбу, а шутъ моего дяди, прочитавъ это объявленіе, расписался за Купидона и вызвалъ его драться на стрѣлы для птицъ. Скажите, пожалуйста, многихъ-ли онъ убилъ и съѣлъ въ этой войнѣ? То есть, сколько убилъ, потому что все имъ убитое я сама взялась съѣсть.

Леонато. Право, племянница, ты ужь слишкомъ безжалостна къ синьору Бенедикту, но онъ попробуетъ бороться съ тобой, въ этомъ я не сомнѣваюсь.

Посланецъ. Онъ, синьора, оказалъ большія услуги въ этой войнѣ.

Беатриса. У васъ были гнилые съѣстные припасы, и онъ помогалъ доѣдать ихъ; онъ настоящій герой лизоблюдъ; желудокъ у него на славу.

Посланецъ. Онъ, синьора, также и хорошій воинъ.

Беатриса. Да, хорошій воинъ для лэди, но герой-ли онъ для джентльмэна?

Посланецъ. Онъ джентльмэнъ съ джентльмэномъ, мужчина съ мужчиной. Онъ преисполненъ всякаго рода почтенныхъ добродѣтелей.

Беатриса. Да, онъ дѣйствительно мужчина съ начинкой, но начинка... а впрочемъ, всѣ мы люди смертные.

Леонато. Не судите слишкомъ строго, сэръ, моей племянницы; существуетъ, видите-ли, нѣчто вродѣ потѣшной войны между синьоромъ Бенедиктомъ и моей племянницей; какъ только встрѣтятся, сейчасъ-же начинается между ними горячая перестрѣлка остротами.

Беатриса. Увы! отъ этого у него мало прибыли. Въ нашей послѣдней перестрѣлкѣ четыре изъ его умственныхъ способностей удрали въ самомъ плаченномъ состояніи, и теперь у него осталась только одна умственная способность, которою онъ и руководствуется. А поэтому, если у него осталось на столько смысла, чтобы держать себя въ теплѣ, то пусть и сохраняетъ его въ отличіе между нимъ и лошадью; вѣдь это единственное его богатство, оставшееся ему, изъ котораго можно узнать, что онъ — существо разумное. А кто у него пріятель? Вѣдь у него что ни мѣсяцъ, то новый братъ по оружію?

Посланецъ. Возможно-ли?

Беатриса. Весьма возможно. Его дружба нѣчто вродѣ шляпы: она вѣчно переходитъ съ одного болвана на другого.

Посланецъ. Я вижу, синьора, что этотъ джентльмэнъ не упомянутъ въ книгѣ вашихъ любимцевъ.

Беатриса. Конечно, еслибы онъ тамъ числился, я бы сожгла всю мою библіотеку. Но, скажите мнѣ, пожалуйста, кто у него теперь пріятель? Неужели не нашлось юнаго повѣсы, который бы захотѣлъ отправиться съ нимъ къ чорту?

Посланецъ. Онъ по преимуществу дорожитъ обществомъ по истинѣ благороднаго Клавдіо.

Беатриса. Да помилуетъ его Богъ: онъ пристанетъ къ нему, какъ болѣзнь; онъ прилипчивѣе всякой чумы, и зараженный имъ немедленно сходитъ съума. Да спасетъ Господь благороднаго Клавдіо! Если онъ пораженъ Бенедиктомъ, то леченіе обойдется ему не менѣе тысячи фунтовъ.

Посланецъ. Постараюсь заслужить ваше благорасположеніе, синьора.

Беатриса. Постарайтесь, постарайтесь.

Леонато. Зато ты, племянница, никогда не сойдешь съума.

Беатриса. По крайней мѣрѣ не раньше знойнаго января.

Посланецъ. А вотъ и донъ Педро приближается.

Входятъ: Донъ Педро, Джонъ, Клавдіо, Бенедиктъ, Балтазаръ и другіе.

Донъ Педро. Добрѣйшій синьоръ Леонато, вы вышли навстрѣчу вашимъ заботамъ. Обычай свѣта — избѣгать издержекъ, а вы сами ищете ихъ.

Леонато. Никогда еще забота не посѣтила моего дома въ лицѣ вашего высочества. Когда забота покидаетъ человѣка. остается одно лишь довольство, а когда вы удалитесь, останется печаль, и счастіе покинетъ меня.

Донъ Педро. Вы слишкомъ добродушно взваливаете на себя заботы. Кажется, это ваша дочь?

Леонато. Ея мать не разъ мнѣ это говорила.

Бенедиктъ. Значитъ, если вы спрашивали объ этомъ, то, можетъ быть, сомнѣвались въ этомъ?

Леонато. Синьоръ Бенедиктъ, нѣтъ; вы тогда были еще груднымъ младенцемъ.

Донъ Педро. Ну, это въ вашъ огородъ, Бенедиктъ; теперь мы можемъ догадаться, что вы такое, когда сдѣлались мужчиной. Поистинѣ, вы дочь своего отца. Желаю вамъ, синьора, всевозможнаго счастья, потому что вы очень похожи на вашего почтеннаго отца.

Бенедиктъ. Если бы даже синьоръ Леонато и былъ ея отцомъ, то она и за всю Мессину не согласилась бы, чтобы его голова была на ея плечахъ, какъ бы она и ни была похожа на него.

Беатриса. Удивляюсь, какъ это вы не перестанете болтать, синьоръ Бенедиктъ; никто вѣдь не обращаетъ на васъ вниманія.

Бенедиктъ. Какъ, дражайшее Презрѣніе, вы живы еще?

Беатриса. А развѣ возможно, чтобы презрѣніе умерло, если оно имѣетъ такой неисчерпаемый источникъ пищи, какъ синьоръ Бенедиктъ? Сама вѣжливость должна превратиться въ презрѣніе, когда вы предстанете передъ нею.

Бенедиктъ. Ну, въ такомъ случаѣ вѣжливость — измѣнница. Но, во всякомъ случаѣ, я любимъ всѣми женщинами, за исключеніемъ васъ одной, и я бы желалъ, чтобы мое сердце не было такимъ жестокимъ сердцемъ, потому что, ей-Богу, ни одной изъ нихъ не люблю.

Беатриса. Какое рѣдкое счастіе для женщинъ! Въ противномъ случаѣ, онѣ были бы удручаемы самымъ убійственнымъ вздыхателемъ. Благодареніе Бога, и у меня кровь тоже холодная, и