Discover millions of ebooks, audiobooks, and so much more with a free trial

Only $11.99/month after trial. Cancel anytime.

Записки cумасшедшего.: Глав.1.2
Записки cумасшедшего.: Глав.1.2
Записки cумасшедшего.: Глав.1.2
Ebook116 pages43 minutes

Записки cумасшедшего.: Глав.1.2

Rating: 0 out of 5 stars

()

Read preview

About this ebook

Как известно, субъект пишущий «доказывает» свою уникальность иначе, чем говорящий. Недаром письменную словесность называют «языком других»: здесь действует сам язык, а уже не собственно «я» — именно тогда заявляет о себе писатель. Литература представляет собой совокупность так называемых «общих мест», то есть общераспространенных слов и целых фраз — играя этим конструктором, авторы имитируют собственную уникальность и составляют свои произведения, где любая смысловая конфигурация, независимо от самобытности и оригинальности жанра — это всегда набор готовых элементов, предложенный в индивидуализированной форме. Абсолютного авторства в природе вещей не существует: каждое очередное творение уже изначально помещено в пространство культуры, где «всё уже сказано»; всякий новый текст выступает неким интертекстом, в котором отражается «гул языков» предшествующих эпох, стилей и т.д. Таким образом в рамках данного Проекта разворачивается увлекательный процесс языкового конструирования на образцах классической прозы — драматургии («Идея на прокрустовом ложе», сценическая мистерия-четыреххвостка) и романа (рабочее название для романа — «Архипелаг плагиата»), действия которого разворачиваются в параллельной реальности времяпространства.
Несколько слов об этапах воплощении творения, предвосхитившем век IT-технологий, и о самом авторе. Откомандировавшись в столичный бомонд (пока на обкат собственной драматургической находки), дальновидный сценарист из провинциалов наконец воспользовался оказией при «толстом» журнале (подвернулось место наборщика текстов). И вот в нашем распоряжении не одни только наброски сценической мистерии (без массовки), в том числе и материалы Стола-Полки, но и вполне пригодные блоки к производству действительно настоящей прозы. Конечно, речь идет об «узлах» для перспективного романа под рабочим (до некоторой поры) названием «Архипелаг плагиата». Мужая не только годами, независимый литератор успевает «застолбить» за собой громкий псевдоним и делает, уже как вполне зрелый прозаик, дальше свой очередной шаг к вершине мастерства: естественно и легко литературная вещь обретает очертания и весомый объем, дабы в окончательной редакции на титульной лист автор мог вывести «Идиот» (с подачи Ф. М. Достоевского, безо всяких обняков); затем и весь его шедевр в трех частях обретает свое настоящее имя — «Записки сумасшедшего» (подсказал Н.В. Гоголь). И еще один нюанс творческой биографии: вещь, по мере развития сюжета, разворачивается к читателю всё новыми гранями и естественно получает двойное, тройное и т.д. обозначение — поскольку, непрерывно совершенствуя литературный стиль, независимый романист оставляет за собой также и право знакомить своего читателя с новыми образцами неувядаемой русской классики.
Уместной будет здесь отсылка к Пушкину, авторскому «Наброску предисловия к Борису Годунову»; то есть, цитируем дословно: «Благодаря французам, мы не понимаем, как драматический автор может совершенно отказаться от своего образа мыслей, дабы совершенно переселиться в век им изображённый». И дальше знаток и корифей литературы, говоря о «применениях» поэтического, со вкусом изысканным употребляет «тонкого придворного Расина»:
Il ne dit, il ne fait que ce qu’on lui prescrit etc.
[см. Письмо к издателю «Московского вестника».]
Именно: он говорит и делает лишь то, что ему предписывают и т. д. А как же иначе.

LanguageРусский
Publisher© ПЕНА
Release dateJul 18, 2017
ISBN9781370700004
Записки cумасшедшего.: Глав.1.2
Author

НЕ ГОГОЛЬ

Наверное, многие мечтают о собственной книге. Вместе с тем бытует предубеждение, якобы писательство предполагает некий талант или хотя бы некоторые средства. Автор данного Проекта, не имея ни того ни другого, ни даже специального образования, однако задался самóй практической задачей, а затем ту последовательно и с завидной настойчивостью пробует осуществить. Надо заметить, что небезуспешно. Занять в литературе подобающее место, при должном старании, способен каждый! И НЕ ГОГОЛЬ (NeGogol) здесь являет собой пример, живой и назидательный. Естественно и желание поделиться с благодарным читателем; как и нас в свое время классики наставляли в пере. — Такой жанр в современной нам словесности есть вызов, безусловно, и даже в какой-то степени «пощечина общественному вкусу». Настоящий опыт в том и убеждает настолько, что наверняка будет по достоинству оценен: в виду несомненно широкого востребования творческого эксперимента и открытий автора в языкознании.

Read more from НЕ ГОГОЛЬ

Related to Записки cумасшедшего.

Related ebooks

Literary Fiction For You

View More

Related articles

Reviews for Записки cумасшедшего.

Rating: 0 out of 5 stars
0 ratings

0 ratings0 reviews

What did you think?

Tap to rate

Review must be at least 10 words

    Book preview

    Записки cумасшедшего. - НЕ ГОГОЛЬ

    Глава первая. «АВТОРА!»

    Часть вторая

    Что скажут о тебе другие, коли ты сам о себе

    ничего сказать не можешь?

    «Плоды раздумья» Козьмы Пруткова

    [ 1 ]

    — Однако узнали…

    На нем был френч с четырьмя большими карманами, нагрудными и боковыми: старый обжитый, из тех серых, защитных чёрных и белых френчей, какие (немного повторяя Наполеона) он усвоил носить. Вид был суровый, простой, солдатский.

    Ясно, неподкупно-строго смотрели глаза, которых не выдерживали западные премьер-министры:

    — А сапоги… умеете шить?

    Имя этого человека склоняли газеты земного шара, бормотали тысячи дикторов на сотнях языков, выкрикивали докладчики в началах и окончаниях речей, провозглашали во здравие архиереи. И вот меня привели к нему. Почему разум мой совершенно допускает всё это? Сон? что такое сон? А наша-то жизнь не сон? Сны, кажется, стремит не рассудок, а желание, не голова, а сердце, а между тем какие хитрейшие вещи проделывал иногда мой рассудок во сне! Между тем с ним происходят во сне вещи совсем непостижимые. И вот, кажется, сны меня привели к нему. Помню, что на первый взгляд меня очень поразила его наружность, его нос, его лоб; я представлял его себе почему-то совсем другим — „этого ужасного, этого страшного критика". Александр Исаевич Соллогуб. Я видел истину, — не то, что изобрел умом, а видел, видел, и живой образ её наполнил душу мою навеки. Я видел её в такой восполненной целости, что не могу не поверить, потому что я всё-таки видел воочию, хотя и не умею пересказать, что я видел. Но зато как же мне не верить, что всё это было.

    Он встретил меня чрезвычайно важно и сдержанно:

    — Как можно короче, и — о сегодняшнем.

    — Я… странное дело, я…

    (Мне казалось всегда, что прежде, чем вводить что-либо новое, нужно не как-нибудь, но в корне узнать старое; иначе применение самого благодетельнейшего в науке открытия не будет успешно).

    — Ага! При любых помехах. Так… Горбите?

    — Все мы вышли из гоголевской шинели… — сказал я наугад.

    — Совершенно так. Если за письменным столом сидите, то уже не горбите! Горбит тот, кто киркой машет.

    — Литература должна была обратиться в торговлю, — опять сказал я наугад. — И всё потому, что не сожжено то, что должно быть предано огню!

    — Не может быть, чтобы вы уж это понимали. А вы… сапоги умеете шить?

    — Я… странное дело, я…

    Ясный и неподвижный был свет. Пошли по красной ковровой дорожке широкой лестницы, очень пологой, с невысокими ступенями и частыми поворотами в разные стороны, под разными углами, с длинными площадками между маршей, — и на каждую площадку, под сенью медных бра и высокого лепного потолка, выходила какая-нибудь запертая плотно дверь.

    Он остановился на углу:

    — Я хотел бы избежать говорить об этом вслух… Но для математика в истории нет ничего неожиданного. Ведь тангенс при девяноста градусах, взмыв к бесконечности, тут же рушится в пропасть минус бесконечности.

    — Я… странное дело, я… Благоприятно ли нынешнее время для писателя вообще?

    — Да, по мне кажется, что всё, что не особенно настойчиво запрещено, то можно бы считать дозволенным.

    — Совсем напротив-с: всё то, что не особенно настойчиво дозволено, надо несомненно считать уже запрещенным. („Зачем, дескать, везде они, а не я, зачем не обращают и на меня внимания? И везде-то, везде-то всё занято! — думал я про себя, — тут не моя карьера").

    Но не прошло, кажется, и минуты, как всё преобразилось: важность была не лица, не великого, встречающего начинающего писателя, а, так сказать, из уважения его к тем чувствам, которые он хотел мне излить как можно скорее, к тем важным словам, которые чрезвычайно торопился мне сказать. Он заговорил пламенно, с горящими глазами:

    — Да вы понимаете ль сами-то, — повторял он мне несколько раз и вскрикивая по своему обыкновению, — что это вы такое написали?.. Да, по всему земному шару катится волна плоской, пошлой нивелировки культур, традиций, национальностей, характеров. Однако сколькие выстаивают против нее без пошата и даже гордо! Составляя

    Enjoying the preview?
    Page 1 of 1