Магия СЛОВА СЛАВЫ [суперфэнтези – психиатрический РАССТРЕЛ]

Главка 1. Стекловистые сонливости

Была реальность. Есть реальность. Фэсбэшный конвой отконвоировал меня из приёмного покоя по стеклоярусным переходам трёх массивных стекло-корпусов в 4 (четвёртый) корпус во 2 (второе) отделение 1 (первого) этажа.

Была реальность. Стала реальность. 16 (шестнадцати) коечная палата без дверных косяков и дверей аккуратно заставлена железными кроватями с проволочными жёсткими железными панцирями. Люкс-палата номер 2 психушки была пустынной. Из коридора пробегавшие и ходившие пациенты в люкс-палату (как я её обозначил) никто не заглядывал. Их пугал вид проволочных жёстких железных панцирей.

Стала реальность. Настала реальность. Мне здесь нужно быть в одиночестве для удобства психиатрических наблюдений, так пояснила медсестра приведшая меня в люкс-палату. Её пояснения совпали с репликой старшего конвоя, капитана Емели, когда он сдавал меня врачам 2-ого отделения: «он, политический этот герой».

Есть реальность. Наступила реальность. Один вероятный факт высвечивал другой вероятный подсказ. Нужно было обустраиваться. Расправил скатанный матрац, посидел и полежал на нём. Проволочный жёсткий железный панцирь выдавливал рёбра. Взял второй матрац, и положил на первый. Посидел, полежал на таком ложе, вроде рёбрам стало помягче лежать.

Наступала реальность. Была реальность. Улёгся на кровати, разглядывал качающиеся зелёные кроны деревьев поочерёдно в трёх окнах. Окна двойные были пластиковым каркасом, сделаны. Внутри вставлены из толстенных железных прутков сваренные в символьные давящие рисуночные штрихи-коды-решётки. Они стояли в этих окнах, ещё будут выстаивать и давить вероятные штрихи проблесков мысле-интеллекта в уме замещая штрихами состояний сонливости мыслей и движущим оживающим страхом исходящего от проволочных жёстких железных ковриков железных кроватей со скатанными матрасами и подушками.

Наступила реальность. Есть реальность. При смещении взгляда от прутковых решёток окон на проволочные решётки кроватных панцирей возникало томление; что-то будет, может – боязно, может ужасный сон, может страх дня и его времени. И это решение Центрального суда г. Челябинска не включено в перечень следственных угол. дел №5400139, №5801980, №5001200, №5400225 переданных прокурору и районным судам для рассмотрения.

Прокуратурой Чел. области в соответствии со ст. 303 УК РФ следственные действия следователей не опротестованы не остановлены и вдобавок закреплены обвинительными обвинениями прокурора Войтовича А.П. т.е. видим признаки преступного умысла в отсутствии прокурорского реагирования на многочисленные нарушения закона УПК РФ.

К примеру, конституционная норма РФ допускает однократное предъявление обвинения по одной и той же статье. Обл. прокуратурой в мае 2013 года Свиридову А.А. в иске прокурора Войтовича предъявляется обвинение по ст. 282 ч.2. С требованием к Советскому райсуду г. Челябинска признать все книги собрания сочинений (В т.ч. 5 том) экстремисткими в терроре по содержанию. Отмечаем, что данная статья 282 ч.1 и ч.2. проходит в Центральном райсуде по угол. делу №5400139 к Свиридову и ст.282 ч.2 проходит в Советском райсуде в гражданском иске тоже прокурора Войтовича к Свиридову А.А.

В ответах пом. Сараева от 20.06.2014г. утверждается, что [… уг. дела возбуждены законно и обоснованно, нарушений закона в ходе их расследования не выявлено и оснований для применения мер прокурорского реагирования не имеется]. Хотя на поверхности изучения закона находятся:

– нарушения принципа многократного предъявления вины по одной и той же статье УК и ГК РФ,

– нарушения собирания доказательной базы в ходе следствия в псевдориторическом обобщении...,

– нарушения не обнаружения истинных вещдоков обвинением для предъявления и утверждения вины ст.282 ч.1 и ч.2 УК и ГК РФ Свиридову А.А.

Т.е. требуется прокурорское правдивое реагирование по допущенным нарушениям закона УК и ГК РФ с предоставлением ответа по существу по развязывании правового механизма политических репрессий, а не объедаться пирожками с беленой, чтобы отправить в п/больницу граждан Свиридова А.А. и др.

Наступала реальность. Появилась реальность. В люкс-палату заглянул, а потом зашёл психоэксперт. Я отвлёкся от разглядывания решёток и поднялся с кровати шагнув навстречу ему, как Андрей Световит сын Александра. Деловито психоэксперт Андрей Владимирович сразу провёл уточнения:

– Вы отказываетесь подписывать заполненную историю болезни на вас. Медсестра сказала о том, что вы отклонили все процедуры обследований и все возможные лекарственные назначения. Тем не менее, мы вас будем наблюдать, а потом – пройти психологические тесты надо будет. Я подписал вам прогулки в загоне, по территории больницы, за пределами её, вы, не убежите. И можно, мне вас звать Андреем Александровичем? –

Выслушав монотонный улыбчивый монолог доктора, кивнул неопределённо вышел в галерейный застеклённый коридор упёршись сразу в дежурный пост медсестёр: дневной и ночной. Пост был оборудован двумя столами с высокой стандартной стойкой, заставляющая пациента при обращении к медсестре напрягаться, как при вхождении в подъезд стеклянного небоскрёба обязательно имеющего стеклоярусную стойку консъержки и которой надо показаться…

Монотонный улыбчивый монолог доктора произнесённый почти вопросительно, почти утверждающе скрадывал схождение депрессивных углов запугивающей речи. Он создавал интеллектно-эмоциональную решётку [общения] отделявшую доктора от пациента в социальных неравновесных полях общения, показывая значимость психоэксперта внутри решёток.

Решётка общения выставленная доктором против моей персоны тонкими вибрациями звучности речи резонировала с рисуночными штрих-кодами оконных решёток и с проволочными жёсткими железными решётчатыми панцирями 16 пустых кроватей. Решётка общения по замыслу её создателя, открывала влёт меленьких зубчатых метабол (информаций подобия слов) духова закона слагаемого цифровым индивидом чисел… в вероятные пространства моей личности. Остальные решётки помещения являлись поддерживающими экранами направляемой стекловистой сонливости интеллектно-эмоциональной решётки [общения] выставляемой её творящим в духе закона гипнабельнофантомных гипнотических мягких репрессивных установок т.е. психоэкспертом психиатрической больницы. Его буквы речи выбирали проворотом вибраций языка и дрожащего нёба те ноты звучаний метабол времени – что нагнетали пугливость и заброшенность, вместо славы слов.

Времени много. Времени мало. Кто же, куда же во что-то войдёт? Архитектурный массив кубоподобного стеклоярусного 4-х этажного здания психиатрического корпуса настраивал вешним видом устремлял, придавливал на незыблемость покоя, внутри – помещения его пространств втягивали настроение в какую-то отрешённость. Эта отрешённость наполненная кишащими метаболами этого структурного вероятного пространства трансформировалась в продырявленное цифрами букв метабол мелькающего понимания [что в этом месте где-то гнездится и топчется облегчающая справедливость], почти праведности. Но чтобы её получить, надо поспать долго без снов, насытиться прозрачными снами, и стать частью стекловистой сонливости в шелковистых прыгающих страшилках вцепляющихся в здоровые (родные) слова кусачими мондовошками поправляя сонливость рассеиваемой в штрих-сетки метабол стеклянными небоскрёбами.

У проходившего мимо пациента уточнил, где расположен душ «за углом коридора рядом с обеденной залой и туалетом с прозрачными стеклянными дверями» услышал ответ и пошёл уточнять.

Проходил по коридору и его череду проходных проёмов в многоместные заполненные палаты. На многих железных кроватях пациенты спали, другие просто смотрели покойно в потолок и решётчатые проёмы окон, третьи что-то пробовали читать – их было по одной-две фигуральности в каждой палате. Выходящие пациенты из бездверных палатных проёмов камер в коридор по своим делам имели странно безучастное гримасноуспокоительную лицевую решётчатую маску почти неприметную в поворотах головы.

Кто-то из них заходил в туалет, по естественным надобностям. Унитазы располагались напротив табуретов, на которые могли присаживаться для курения индивиды покойно наслаждаясь запахом табака, говна и мочи при мелькающих голых жопах и половых органов.

Один пациент лет 27, уступил мне табурет и безучастно спросил – по какой тебя статье уголовки тебя привёл конвой?

– Я ответил: по уголовной статье 282 ч.1 и ч.2 по обвинению в принадлежности к экстремизму и терроризму. –

– А что это за такая статья?

– Это политическая статья спрятанная в уголовных формах.

После, спросил я, а ты Евгений за что здесь находишься? –

– А, подвыпивший зашёл в магазин и на прилавке взял бутылку вина. Деньги в кармане. Выбежала охрана. Повязала. Вызвали полицию. Те приехали, составили протокол. Повезли к дежурному прокурору. Он выписал постановление о моём принудительном размещении в психиатрическом стационаре сроком на 30 дней с обязательными уколами и таблетками. Сказав, при повторе рецидива угодишь на 90 дней, из которых не выползешь! –

Слушая бедолагу Евгения, его неприкаянную историйку убогой жизни, я соображал:

– Как, так? Без суда и следствия попал к полиции, прокурору с намёками разбоя и террора, а от них в психушку с правом прогулок в решётчатом загоне для коррекции и исправления мотиваций нескладного поведения. А ведь, это психиатрический нацизм – психиатрический терроризм проявляемый носителями государственной власти. В современных лингвистических разработках – это метаболический фашизм. Т.е. этого Евгения начинали уже подвергать психиатрическому расстреливанию, сделав его невидимую убогость наглядным решётным убогим пугливым персонажем улетевшего в проклятую сонливость ставшей его решёткой общения и присутствие которой он чувствовал своим примитивно-провинциальным чутьём точно её не обозначая, отчего мучаясь напрягался.

Женя сумел сказануть невероятное усилие сидя на табурете напротив чистого унитаза, мне: – дядя Андрей, я не хочу спать, как многие . Хочу найти себя. Мне 27 лет, а что я видел? У меня впечатление, что-то кто-то не даёт, не позволяет мне что-то видеть когда я приближаюсь к тому, чтобы увидеть образ «что-то»… Хотя не знаю, что? Но сонливость какая-то заставляет себя разгонять водярой, редко травкой, чтобы в ней не утонуть, хотя потом иногда зависаю в кошмарном угаре. –

Выслушав беззвучно Евгения, ему сказал: – советы трудно давать, но если действительно хочешь изо всех сил выбраться из решётки безнадёги, то привыкай произносить в себе веселящую народную присказку Ё! МОЁ! Душа моя! Я, в русской тройке!. Не менее трёх раз повторяй хотя бы в день. Попы и церковники христианского православия отрицают употребление славной звёздной родовой русской буквы «Ё» выскабливают слова, например «сёстры» обозначают подобием слова «сестры» через [Е] трансформируя его в метаболу. Чтобы не вырывался ты из безнадёги, а продолжал забавляться с бесами, нечистью. Сонливо жил, пользовался данными равными правами: восседать у горшка и в затяжку спокойственно курить, говорить слова и коротко хмыкать чаще