Тайники души (Tajniki dushi)

по-настоящему?

Линн Остин

Тайники души

РОМАН

Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга»

2016

© Lynn Austin, 2001

© DepositPhotos.com / mjth, обложка, 2016

© Hemiro Ltd, издание на русском языке, 2016

© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», перевод и художественное оформление, 2016

ISBN 978-617-12-2003-4 (epub)

Никакая часть данного издания не может быть

скопирована или воспроизведена в любой форме

без письменного разрешения издательства

Электронная версия создана по изданию:

Еліза врятувала життя Габрієлеві, прихистивши його в себе. Вона буквально підібрала чоловіка з вулиці. Він допомагав їй порядкувати в маєтку, і невдовзі вона знайшла в ньому те, чого їй так бракувало. Однак секрет Габрієля може не лише зруйнувати їхні відносини, але й зовсім занапастити Елізу. Чи кохає він її по-справжньому?

Остин Л.

О-76 Тайники души : роман / Линн Остин ; пер. с англ. С. Мозговой. — Харьков : Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга» ; Белгород : ООО «Книжный клуб Клуб семейного досуга», 2016. — 368 с.

ISBN 978-617-12-1458-3 (Украина)

ISBN 978-5-9910-3684-9 (Россия)

ISBN 978-0-7642-2197-2 (англ.)

Элиза спасла жизнь Габриелю, приютив его у себя. Она буквально подобрала мужчину с улицы. Он помогал ей управлять имением, и вскоре она нашла в нем то, чего ей так не хватало. Однако секрет Габриеля может не только разрушить их отношения, но и вовсе погубить Элизу. Любит ли он ее по-настоящему?

УДК 821.111(73)

ББК 84(7США)

Originally published in English under the title Hidden Places by Bethany House, a division of Baker Publishing Group, Grand Rapids, Michigan, 49516, U.S.A.

All rights reserved.

Переведено по изданию:

Austin L. Hidden Places : A Novel / Lynn Austin. — Minneapolis : Bethany House Publishers, 2001. — 432 р.

Перевод с английского Светланы Мозговой

Выражаю сердечную благодарность моим преданным коллегам по писательскому ремеслу:

Флоренс Энглин, Джою Боканегра, Клео Лэмпосу, Джейн Рубьетте, а также

Шарлотте и Джорджу Гэтчеллам, владельцам яблочных садов Гэтчелла, расположенных в городе Сент-Джозеф, штат Мичиган. А также искренне благодарю

Тома и Лорель Мак-Грат за то, что познакомили меня со Жмуркой.

Об авторе

Линн Остин — автор нескольких художественных произведений. Роман «Eve’s Daughters» был удостоен премии «Серебряный ангел». Также Линн написала серию книг под названием «Chronicles of the Kings». Помимо писательской деятельности, Остин известна также публичными выступлениями на различных конференциях и лекциях перед прихожанами и на обучающих семинарах. Линн живет с мужем и тремя детьми в штате Иллинойс.

В жизни каждого из нас… есть укромное, тайное место — источник вечной радости или бесконечной печали.

Сара Орн Джуитт[1]

Пролог

Сады Уайатта

Ноябрь 1930 года

Говорят, у каждого человека есть ангел-хранитель. Я никогда не нуждалась в нем так сильно, как после смерти Фрэнка Уайатта. Фрэнк был моим свекром и последним взрослым представителем клана Уайаттов.

Именно Бетти, тетя моего мужа, внушила мне мысль об ангелах-хранителях. Она пообещала молиться, призывая ангела мне в помощь.

Последний раз я раздумывала об ангелах много лет назад, посещая воскресную школу в одном из многочисленных маленьких городков, где папочка и я останавливались проездом во время наших странствий.

Если мы воскресным утром вдруг проезжали мимо церкви, папочка всегда заботился о том, чтобы я посетила службу.

В то воскресенье я была в методистской церкви где-то в штате Миссури и пожилая, седовласая, небольшого роста учительница сказала, что мы должны развлекать незнакомцев, потому что один из них может оказаться ангелом. Она так и сказала: «Развлекать». Я тогда подумала, что мы устроим представление — будем жонглировать шарами или покажем смертельный номер. И недоумевала: как такая сгорбленная, вся в морщинах старушка вообще может кого-то развлечь?

После того как Фрэнк Уайатт упокоился с миром на фамильном кладбище рядом с женой и двумя сыновьями, я начала надеяться, что Господь ответит на молитвы тети Бетти и вскоре мне действительно явится ангел и поможет со всем справиться.

А волноваться о том, как его развлечь, я начну, когда он доберется сюда.

— Что ты теперь будешь делать, Элиза?

После похорон мне задавали этот вопрос снова и снова, и я не знала, как на него ответить. На самом деле они хотели спросить: «Как хрупкая молодая женщина с тремя маленькими детьми сможет управлять таким большим имением — Садами Уайатта?» Особенно учитывая то, что я все эти десять лет не ступала на территорию плодовых садов. Конечно, люди не знали моего прошлого, в Дир Спрингсе его никто не знал, даже Сэм — мой бедный покойный супруг. Мне было слишком стыдно рассказывать кому-либо о своем происхождении.

Но это не мешало соседям продолжать задавать вопросы. Алвин Грир был одним из любопытных.

— Что вы собираетесь делать теперь, после смерти Фрэнка, миссис Уайатт?

Я наполнила чашку кофе и протянула ему, игнорируя вопрос. Разве не понятно, что и часа не прошло с тех пор, как я похоронила свекра, и мой дом полон соседей, которые пришли, чтобы отдать дань уважения покойному, и у меня просто еще не было времени подумать?!

Наверное, нет; мистер Грир не собирался сдаваться.

— Вы знаете, кому поручить управление Садами Уайатта весной? — спросил он.

Я наполнила еще одну чашку кофе и предложила ее преподобному Диллу, который стоял в очереди за угощением рядом с мистером Гриром. Руки у меня дрожали.

Давным-давно я заметила, что если сразу не отвечать на заданный вопрос, то большинство людей нервничают и сами заполняют возникшую паузу, обычно предлагая собеседнику советы. В этот раз первым заговорил преподобный Дилл.

— Ваши родственники живут где-то неподалеку, миссис Уайатт? Мы можем за ними послать? По-моему, я не слышал, откуда вы приехали в наш город…

— Вам добавить сливок в кофе, преподобный отец? — спросила я, протягивая священнику молочник и снова пропуская вопрос мимо ушей.

Преподобный Дилл покачал головой.

— Нет, спасибо, я пью черный. Вы родом не из Дир Спрингса, не так ли?

— Нет.

Я сделала вид, будто очень занята раскладыванием чайных ложек и наполнением сахарницы. Откуда родом я и моя семья, его совершенно не касалось.

Последние десять лет это просторное сельское жилище со старой мебелью и выцветшими обоями было моим домом. Трое моих детей и я имели право здесь жить вместе с Фрэнком Уайаттом и его сыном Сэмом или без них.

— Конечно, сейчас речи не может быть о том, чтобы кто-то согласился купить такое имение. Теперь, когда страна погрузилась в депрессию, банки не выдают ссуд, — добавил преподобный отец.

— Да, но миссис Уайатт не может управлять здесь всем одна! — В тоне мистера Грира сквозило раздражение.

Я отступила немного назад и извинилась, сославшись на пустой кофейник. Пускай они вдвоем спорят о моем будущем, если оно настолько им интересно. Но тут тетя моего мужа, Бетти, преградила мне путь к отступлению. Ее пальцы сжали мою руку, словно тиски.

— Ты игнорируешь этих сплетников, не так ли, лапочка? — прошептала она. — Я обычно поступаю так же. Если ты ведешь себя немного странно, то прослывешь глупышкой и все оставят тебя в покое.

Тетя Бетти напоминала мне ручного попугая. Ее нос торчал совсем как клюв, и везде, куда бы она ни пошла, она суетилась, словно маленькая веселая птичка. Тетя была пышечкой совсем небольшого роста. Ее макушка, увенчанная пушистыми седыми волосами, едва доставала мне до подбородка, а я сама была никак не выше среднего роста.

В отличие от остальных горожанок ее возраста, которые выглядели как старые серые вороны, тетя Бетти всегда одевалась в яркие наряды и была похожа на редкую тропическую птицу.

Сегодня, например, на ней было платье с цветочным рисунком, белые кружевные перчатки и широкополая соломенная шляпа, которая была бы более уместна на празднике Дня независимости США, чем промозглым ноябрьским днем на похоронах зятя.

Я иногда видела, как тетя в розовом халате и шлепанцах выгуливает одноглазую собаку или в мужском твидовом костюме прохаживается по саду.

Сэм всегда за глаза называл ее тетя Батти[2], добавляя при этом: «У нее на чердаке завелись мыши», и многозначительно крутил пальцем у виска.

Свекор дал мне строгий наказ избегать компании тети Бетти.

— Никого не касается, откуда ты и где твои корни, — сказала наконец тетушка, выпустив мою руку.

Затем с огромной плетеной сумкой на плече она стала кружить вокруг обеденного стола в гостиной, напевая «Радуйся, мир!»[3], и, пачкая перчатки жиром и рассолом, попутно заворачивала в салфетки куриную ножку, пару маринованных огурцов и кусок кекса с пряностями. Затем сложила все в сумку и, улыбнувшись, заявила:

— Потом перекушу…

Наконец мистер Грир и преподобный Дилл отошли от стола, продолжая спорить, что же следует делать с поместьем Сады Уайаттов.

Я облегченно вздохнула и положила вилки.

— Вам налить кофе, тетя Бетти? — спросила я, когда та перестала наполнять свою сумку.

— Нет, спасибо, лапочка. Он же выльется из сумки прямо на твой прекрасный чистый пол! — Она засмеялась, как нашаливший ребенок, и я тоже не могла сдержать улыбку. — Кстати, — добавила тетя, — никто не зовет меня Бетти, разве ты не знаешь? Вот уже много лет меня называют Батти. Люди всегда меняют свои имена после встречи с Богом: Абрам стал Авраамом, Сари — Сарой, Яков — Иаковом… — Тетушка сделала паузу, чтобы понюхать фаршированное яйцо, прежде чем добавить его к своей коллекции. — Ты знаешь, я тоже видела Бога. Я поняла, что это Он, по Его глазам. — Она опять сжала мою руку и приблизилась, шепча: — У Бога очень добрые глаза.

Однажды в Кентукки я слышала, как баптистский проповедник рассказывал о том, что взор Господний охватывает всю землю, поэтому всегда представляла себе глаза Бога усталыми. Но, думаю, они могут быть усталыми и добрыми одновременно.

Тетя Батти встала на цыпочки, обозревая гостиную, полную народа, затем кивнула головой, указывая на группу женщин, собравшихся на веранде.

— Ты знаешь, о чем сплетничают эти старые курицы? Они рассказывают, как были шокированы, увидев меня на похоронах Фрэнка. Вообще-то он был моим женихом, до того как моя сестра Лидия вышла за него замуж. Они думают — я затаила обиду, но знаешь что? У меня был ангел-хранитель, приглядывавший за мной. Именно поэтому я избежала участи стать женой Фрэнка Уайатта: мне помог мой ангел. — Тетя снова засмеялась и бросила в бездонную сумку кусок бисквита с присыпкой. — Ты ведь вышла замуж за моего племянника Сэма, не так ли?

У меня вдруг встал ком в горле, будто там застряла персиковая косточка, и мне пришлось судорожно сглотнуть, прежде чем я смогла ответить:

— Да… м-м-м, но он умер, тетя Батти. Сэм умер год назад, помните?

Глаза тетушки наполнились слезами, взгляд устремился вдаль…

— У моей сестры Лидии было трое сыновей: Мэтью — самый старший, затем Сэмюель и младший — Уилли. Бедный малыш Уилли умер в 1910 году, да? Или в 1911-м… Я всегда была забывчивой.

Рукой, затянутой в перчатку, тетя отвела в сторону кружевные занавески и указала на моих троих детей, играющих на заднем дворе.

— Кажется, только вчера сыновья Лидии бегали по двору совсем как эти малыши…

Джимми, Люк и Бекки Джин не могли усидеть на месте в строгой воскресной одежде, и я наконец разрешила им переодеться и пойти поиграть. Мне было все равно, что женщины будут сплетничать у меня за спиной, не одобряя того, что дети играют через час после похорон деда.

— Это мои малыши, — ответила я, — мои и Сэма.

— М-да… Ты сама еще совсем дитя! Слишком молода, чтобы быть матерью, а тем более вдовой. Бедный Сэмми. А теперь вот и его отца не стало… Да, дела… Ну что ж, тогда выходит — я твоя ближайшая родственница во всем Дир Спрингсе!

Женщина покачала головой, и черная сетка, которую она приспособила вместо вуали, прикрепив к соломенной шляпе куском клейкой ленты, отвалилась и упала на пол.

— Говорят, этот дом заколдован, а может, на нем лежит проклятие. Одна трагедия за другой — и так многие годы… Сначала умер малыш Уилли, затем мы попрощались с молодым Мэтью, потом моя сестра последовала за младшим сыном… Но все они умерли не просто так! И мне не важно, что говорят люди, дорогая!

— Их смерть не была случайной?

Было страшно даже думать об этом!

— Конечно нет! Разве ты не знаешь, что на чердаке скопилась целая груда печали? Ты вообще поднималась туда в последнее время? Кстати, и в подвале тоже полным-полно горя!

Я наблюдала, как дети играют в салочки среди бельевых веревок, и хотела сказать тете Батти, что печаль давно перелилась с чердака и переполнила комнаты, ее накопилось столько, что можно было заполнить амбар. Но что-то удерживало меня.

Тетушка сжала мое плечо.

— Если тебе понадобится помощь, ты же позовешь меня, правда? Я живу в коттедже возле пруда. Напомни-ка мне свое имя, детка?

— Элиза Роуз, мэм. Элиза Роуз Уайатт.

Тетя Батти покачала головой.

— Ой-ой, столько горя одному дому не вынести! — Ее сумка стукнула меня по бедру, когда тетушка приобняла меня за талию. — Знаешь, что тебе нужно, лапочка? Собственный ангел-хранитель, оберегающий тебя! Давай договоримся: в следующий раз, когда я увижу Бога, я попрошу его прислать тебе ангела, согласна?

Мне сразу вспомнились слова, которые произносил папочка, укладывая меня спать: «Да пребудут ангелы Господни подле тебя, дитя», и я с трудом протолкнула еще один вставший в горле ком.

— Спасибо, тетя Батти. Думаю, мне не повредит, если вы Его попросите.

Часть І

Сады Уайатта

Страннолюбия не забывайте, ибо через него некоторые, не зная, оказали гостеприимство Ангелам.

Послание к Евреям [13 : 2][4]

Зима 1931 года

Глава 1

Февраль 1931 года

Однажды морозной февральской ночью не успела я выйти за порог, как меня до смерти испугал незнакомец. Я не слышала, как по длинной подъездной дороге, ведущей к дому, проехал автомобиль, поэтому, когда неясная тень в темноте превратилась в крупного мужчину, я испугалась так сильно, что выронила ведерко для угля, полное пепла, прямо на ступени крыльца. Я схватилась обеими руками за грудь, силясь унять частое биение сердца, чуть не выскочившего от страха.

— Простите, мэм, я не хотел вас напугать, — произнес незнакомец.

Даже в темноте, не видя лица говорящего, я по тону голоса поняла, что ему действительно жаль. Он стоял с протянутыми руками, будто готовился поймать меня, если я вдруг упаду замертво.

— Все в порядке, я просто не слышала, как вы подъехали, вот и все.

— Я не подъезжал, а пришел пешком. — Он опустил на землю рюкзак, нагнулся и стал собирать рассыпавшийся по крыльцу пепел и прогоревшие угли.

— Осторожнее, угли могут быть еще горячими!

— Да, мэм, так и есть, и это очень приятное тепло!

Его руки были без перчаток, голова не покрыта, а рваной одежды было явно недостаточно, чтобы защититься от такого мороза. Черты лица разглядеть было сложно: его закрывала пышно разросшаяся борода и буйные пряди длинных волос. Но не внешний вид, а сильный запах немытого тела и костра сказали мне яснее ясного: незнакомец был бродягой. Одним из тысяч бродяг, путешествующих этой зимой по стране в поисках работы.

Скорее всего, он пришел со стороны железной дороги, через сады, привлеченный светом, льющимся из окон.

— В вашем доме как медом намазано! — говорил мне старик Эйб Уокер последний раз, когда я заходила в универсам в Дир Спрингсе. — Эти бродяги! Как только они прознают, что у вас доброе христианское сердце, обязательно растрезвонят о хлебосольном доме. Вам нужно научиться их отшивать, Элиза Роуз! Это небезопасно, вы все-таки вдова, а они шастают по вашему имению!

Эйбу Уокеру было невдомек, что я выросла среди акробатов и цирковых чернорабочих, поэтому отлично разбиралась в людях. Я знала, кого приглашать в дом, а кого отправлять восвояси.

— Могу я перемолвиться словом с вашим мужем, мэм? — спросил незнакомец, и я снова вздрогнула.

— С… моим мужем?

— Да, мэм. Я хотел спросить, не найдется ли у него какой-нибудь работы взамен на еду. — У бродяги был приятный тембр голоса и мягкое произношение.

Я подумала о бесконечной работе на ферме — там нужно было мыть ведра для молока, колоть щепки, приносить уголь, кормить скотину, чинить заборы — и сразу же устала.

— Почему бы вам не зайти и не поужинать? — пригласила я. — На улице слишком холодно. А угли просто оставьте на крыльце. — Я повернулась и приглашающе открыла дверь, ведущую в кухню.

Но мужчина не сделал ни шагу.

— Поесть я могу и здесь, но сначала хотел бы поработать.

В темноте было сложно судить, сколько ему лет. Голос незнакомца не мог принадлежать ни старику, ни юноше. Мне почему-то стало жаль этого человека. Несмотря на несколько слоев одежды, он дрожал от холода.

— Мы недавно закончили ужинать. Еда еще теплая, пожалуйста, заходите.

Мужчина медленно последовал за мной в дом и стоял возле двери, пока я нарéзала хлеб, достала чистую миску для супа, наполнила ее и налила чашку кофе.

Затем я обернулась, чтобы пригласить его к столу, и снова вздрогнула — буквально на мгновение он напомнил мне покойного мужа. Незнакомец был высок и широкоплеч и стоял так же, как Сэм, — склонившись в одну сторону, будто прислушиваясь к чему-то. Затем наваждение прошло и я увидела, насколько они разные: Сэм был светловолосым с голубыми, как небо, глазами, а незнакомец — кареглазый и черноволосый.

— Присаживайтесь, — предложила я, поставив на стол тушеного цыпленка, морковь и хлеб.

— Спасибо, мэм.

Могу поклясться: когда он садился, в его глазах были слезы. Незнакомец опустился на стул тяжело, будто старик. И тут он удивил меня: совсем как Сэм и его отец перед едой, мужчина молитвенно сложил руки и склонил голову.

Напротив, уставившись на незнакомца, сидела моя четырехлетняя сероглазая дочка. Ее вилка мелькала над столом: девочка заканчивала ужинать. В свете висящей лампы без абажура ее медные волосы переливались, напоминая языки пламени.

— Хватит таращиться, Бекки Джин, быстро доедай! — велела я.

Я не хотела, чтобы мои слова прозвучали так резко, но в последнее время фразы сами вылетали у меня изо рта.

Я отвернулась к раковине, полной грязной посуды. Поймав в окне свое отражение, увидела, что черты моего лица слишком резкие и измученные для тридцатилетней женщины. С этими жесткими складками у рта и беспорядочно разметавшимися светлыми волосами я совсем не была похожа на девушку, о которой Сэм когда-то сказал: «Красивая как картинка!»

— Мамочка не разрешит встать из-за стола, пока ты не доешь морковку, — заявила Бекки, обращаясь к незнакомцу. — Я вот не люблю морковку, а ты?

— Вообще-то я люблю морковку, маленькая мисс.

— Хочешь доесть мою?

— Перестань! Заканчивай ужин, Бекки Джин, и не мешай гостю доедать свой! — вмешалась я и, уперев руки в бока, следила, как коршун, за дочкой, пока та не съела все до крошки.

Судя по тому, с какой жадностью ел мужчина, у него давно не было во рту и маковой росинки. Я положила ему добавки.

— Вы не хотите снять пальто, мистер? — спросила Бекки несколько минут спустя.

— Нет, спасибо, не стоит беспокоиться. Я скоро выйду на улицу.

Незнакомец разговаривал приглушенным голосом, как будто рядом спал ребенок и он боялся его разбудить. Но минуту спустя воцарившаяся тишина была нарушена топотом ног, сбегающих по лестнице, перепрыгивающих через порог, а затем скачущих галопом в кухню. Мне не нужно было поворачивать голову, я и так знала, что это мой сын Джимми. Ему уже девять, и он скачет повсюду, как молодой жеребец.

— Мама, можешь помочь… — Мальчик замер у входа, увидев постороннего.

Его светло-каштановые волосы опять были слишком длинными и свисали, как переросший бурьян. Я бы давно их остригла, если бы мне удалось заставить сына посидеть спокойно хоть минуту.

— Невежливо так смотреть, Джимми! Разве тебе сложно поздороваться с нашим гостем?

— Добрый вечер, — послушно произнес сын.

Незнакомец как раз набил полный рот, поэтому лишь вежливо кивнул в ответ. Следом за братом появился еще один рыжик — семилетний Люк. Я знала, что младшего сына бесполезно просить поздороваться с гостем: Люк был крайне застенчив, а общительностью напоминал дикого кота.

— С чем тебе нужно помочь, сынок? — спросила я Джимми, вытирая руки о фартук.

— С правописанием. — Мальчик обошел стол, сел так далеко от мужчины, как только мог, и протянул мне тетрадь.

Люк продолжал стоять в ночной рубашке, не сводя с гостя голубых — как у отца — глаз.

Я пыталась разобрать нечеткий почерк Джимми, когда мужчина вдруг громко вскрикнул.

— Мама, — воскликнул Джимми, — Бекки внезапно подскочила к гостю и уколола его вилкой!

— Как это «уколола»?

— Да вот так, безо всякой причины.

— Как это «без причины»? — тут же ответила Бекки. — Я хотела проверить, вдруг дядя — ангел?

Мужчина недоуменно поднял брови.

— Кто?

— Ангел! — повторила малышка, едва не плача. — Мама всегда кормит незнакомцев и говорит, что они могут быть ангелами. Но вы не сняли пальто, и я не увидела, есть ли у вас крылья…

Я взяла девочку за плечи и легонько встряхнула ее.

— Бекки Джин! Немедленно извинись!

Вместо этого девочка закрыла лицо ладошками и заплакала.

— Да ничего страшного… — вмешался мужчина.

У него была приятная улыбка, белые ровные зубы.

— Думаю, я знаю, какую строфу имела в виду ваша мама. Это из послания к Евреям, не так ли, мэм? «Страннолюбия не забывайте, ибо через него некоторые, не зная, оказали гостеприимство Ангелам».

— Да, вы правы. — Услышав, как оборванный бродяга цитирует Писание — совсем как священник, — я была потрясена и не нашла что сказать.

Бекки кулачками вытерла глаза, затем снова глянула на мужчину.

— Извините, что я вас уколола… Но скажите: вы ангел?

— К сожалению, нет. Просто странник. — Мужчина отодвинул стул и встал. — Я благодарен вам за пищу, мэм, — сказал он и немного поклонился. — Было очень вкусно. А теперь, если я могу вас отблагодарить, я с радостью примусь за дело.

— Сейчас нет такой работы, которая не могла бы подождать до утра. Я приглашаю вас переночевать в мастерской моего мужа, которая находится в амбаре. Там стоит раскладушка и есть переносная печка, так что вы можете разжечь огонь, если наколете себе дров. За порогом на полке — керосиновая лампа, рядом лежат спички.

— Еще раз благодарю вас, мэм! — Мужчина поднял руку, желая коснуться шляпы, но вспомнил, что ее нет, смущенно улыбнулся и добавил: — Желаю вам доброго вечера!

Позже, когда я сидела за столом и помогала Джимми с правописанием и математикой, до моего слуха долетал непрекращающийся глухой стук топора, колющего дерево. Снова и снова мы слышали, как на крыльцо бросали все новые кипы дров.

— Кажется, завтра мне не придется колоть дрова! — с широкой улыбкой сказал Джимми.

— Думаю, тебе еще неделю не придется этим заниматься, — ответила я. — Интересно, как он работает в такой темноте?

Даже после того, как дети пошли спать, мужчина все колол дрова. Вернувшись в кухню, чтобы убавить на ночь огонь, я выглянула в окно и увидела, как в темноте среди снежных заносов мелькает его фигура. Он чистил дорожки к амбару и курятнику.

Поднявшись наверх, в спальню, и раздевшись, я задрожала от холода. С тех пор как умер Сэм, у меня был плохой аппетит. По ночам я не могла согреться, если не надевала две пары шерстяных носков, принадлежавших мужу, и сверху на ночную рубашку теплый свитер.

«Ты похожа на ощипанного цыпленка», — наверное, сказал бы Сэм, увидев, как я исхудала.

Выключив свет, я еще раз выглянула в окно: из трубы над мастерской шел дымок, а в окнах амбара был виден отсвет лампы. Но, лишь свернувшись калачиком в холодной пустой постели, я поняла, что даже не спросила, как зовут нашего гостя.

***

Я уже так привыкла к тому, что, кроме меня и детей, на ферме никого нет, что совершенно забыла о бродяге, пока не открыла кухонную дверь, ведущую на крыльцо, и не увидела огромную кучу дров. Я едва не споткнулась о ведерко, которое незнакомец наполнил углем в амбаре и поставил на пороге.

Мужчина расчистил дорожку такой ширины, что мы с Джимми без труда могли идти рядом. Он даже посыпал ее пеплом, чтобы мы не поскользнулись и не упали вместе с ведрами для молока, которые несли в руках. Однако из трубы над мастерской не вился дымок.

— Похоже, наш ангел улетел, — сказала я.

— Уже? — В голосе Джимми послышалось разочарование. — Думаю, это был мой ангел-хранитель. Смотри, сколько дров он наколол вместо меня.

Я последовала за сыном в сумрак холодного амбара. Изо рта вырывались клубы пара.

Джимми неожиданно остановился, и я чуть не налетела на него.

— Ух ты! — воскликнул мальчик. — Это все он сделал сам? Наверное, трудился всю ночь.

Мужчина вычистил стойла — я с ужасом думала об этой работе, — спустил с чердака свежее сено и сложил его поблизости, чтобы нам легко было его доставать.

В амбаре было прибрано. У меня по спине пробежал холодок: это сделал человек, который работает на совесть. Так и Сэм относился к труду. Незнакомец сделал все тщательно, а не просто кое-как, чтобы отвязаться от надоедливой мамаши и ее детишек.

— Думаю, он знал, что делает, и просто выполнил работу, — промямлила я.

Внезапно в глазах у меня защипало, как будто в них попал дым. Я легонько толкнула Джимми, чтобы он не стоял столбом.

— Давай, сынок, хватит таращиться! У тебя полно работы, и нужно успеть в школу.

Когда мы подоили коров и накормили лошадей, я послала Джимми в мастерскую, чтобы он проверил, погасил ли бродяга огонь.

— И не забудь закрыть дымоход! — велела я.

Едва я открыла дверь в курятник, как услышала голос сына.

— Мама, мама! Иди скорее сюда!

— Что случилось?! — Я поторопилась к мальчику, стоявшему у входа в мастерскую.

Он побледнел, и веснушки на его лице стали серыми.

— Тот человек лежит у печи и не дышит, — сказал Джимми, едва переводя дух. И добавил: — Я не могу его разбудить!

У меня мороз пробежал по коже: только не это!

Именно Джимми нашел мертвого деда, лежавшего здесь, в амбаре, три месяца назад. В испуганных глазах мальчика мелькнули воспоминания о том ужасном дне.

— Да этот бродяга, наверное, просто напился! — сказала я, небрежно отмахнувшись. — Они все нищие, но, похоже, всегда находят деньги на выпивку! Я за ним присмотрю, а ты, сынок, поспеши, иначе опоздаешь в школу, и проследи, чтобы Люк не бездельничал.

Я обнаружила, что незнакомец лежит на раскладушке, завернувшись в грязное одеяло. По тому, как поднималась и опускалась его грудь, я поняла, что он жив. В мастерской было холодно, огонь давно погас. Я оглянулась по сторонам, но не нашла ни одной пустой бутылки.

Скорее всего, он просто выбился из сил после такой тяжелой работы. Нам с мальчиками понадобился бы целый день, чтобы со всем этим справиться. Меня кольнула жалость к этому мужчине. Я осторожно обошла его и, прежде чем вернуться в дом и приступить к своим обязанностям, разожгла огонь. Мышцы у незнакомца будут болеть гораздо меньше, если он будет спать в тепле.

— Дядя-ангел проснулся, мама? — поинтересовалась Бекки, когда я вернулась в дом.

Она все еще сидела за обеденным столом, медленно ковыряя ложкой овсянку. Это была ее любимая манера, которая меня раздражала.

Я поставила корзину с яйцами и согрела руки над плитой.

— Этот человек — обыкновенный бродяга, Бекки, и совсем не ангел.

— Он ум-м-мер? — спросил Люк.

— Конечно, нет. Ты же видел, сколько дров он наколол? Просто устал. Вот и все!

— Он может съесть мою овсянку, если проголодался. — Бекки сползла со стула и взялась за миску обеими руками. — Можно я ему отнесу?

— Нет, нельзя! Когда он проснется, то захочет бекона и яиц, и будет хорошо, если твоя овсянка к тому времени будет съедена! Я очень устала спорить с тобой, Бекки Джин, каждый день за завтраком. Особенно теперь, когда в стране так много голодающих детей!

Мальчики ушли в школу. Нависшие серые облака предвещали снегопад.

К тому времени как мы с Бекки закончили мыть посуду и ведра из-под молока, началась метель.

Замесив двойную порцию теста для хлеба, я подумала, что наш гость, возможно, захочет взять в дорогу ломоть свежей выпечки. Я уже поставила тесто подходить в теплой духовке, но мужчина по-прежнему не появлялся.

Оставив дочку играть с бумажными куклами и надев ботинки, я вышла на улицу, решив навестить его, несмотря на метель.

— Эй, мистер? — позвала я, тряся незнакомца за плечо. — Эй… с вами все в порядке?

Он не ответил, и я тряхнула его сильнее. Где-то глубоко внутри, будто стайка встревоженных птичек, во мне начала нарастать и подниматься паника.

— Эй вы! Вставайте!

Мужчина наконец пошевелился, застонал, и по остекленевшим глазам и пылающим щекам я поняла, что дело не в истощении после тяжелой работы и не в выпивке. У незнакомца был сильный жар.

Я тут же отскочила. А вдруг он болен чем-то заразным, например полиомиелитом? Вчера дети с ним общались, а сегодня утром Джимми его касался. Я подложила дров в печь, а затем закрыла дверь в мастерскую, оставив спящего незнакомца одного.

К полудню снег усилился и повалил плотными большими хлопьями. Мальчики, рано вернувшись из школы, стояли на пороге и отряхивались. Щеки и уши у них раскраснелись от мороза.

— Учительница отослала нас домой, пока не началась вьюга, — сообщил Джимми.

— И з-з-завтра, похоже, занятий не б-будет, — добавил Люк.

Наверное, эта мысль его очень радовала: это было самое длинное предложение, которое он произнес за целый месяц.

Я потрепала сына по рыжим волосам и повесила его шапку и варежки сушиться над печкой. Запах мокрой шерсти наполнил кухню, вытеснив аромат свежеиспеченного хлеба.

— Как хорошо, что ангел наколол столько дров вместо меня! — радовался Джимми. Мальчик протер запотевшее окно и посмотрел на амбар. — А мужчина ушел до того, как началась метель?

— Последний раз, когда я его видела, он был в мастерской. Он простудился и слег, поэтому, дети, не ходите к нему, ясно? Я сейчас сама к нему схожу и узнаю, вдруг он проголодался, — сказала я.

Я налила немного бульона со вчерашнего тушеного мяса в миску, завернула в чистое кухонное полотенце бутерброд с маслом и начала укутываться, чтобы выйти в метель.

Во дворе намело снега, и дороги в амбар не было видно. Я шла с трудом, ноги вязли, ветер со снегом хлестал меня по лицу.

Знакомые очертания амбара были скорее похожи на смазанный рисунок, а сада вообще не было видно — везде повисла серая мгла.

В мастерской опять было холодно. Я присела возле раскладушки и стала трясти незнакомца за плечо, пока он наконец не проснулся. Его взгляд по-прежнему был отсутствующим. Мужчина пылал. Он недоуменно посмотрел на меня, и стало ясно, что ему невдомек, где он находится.

— Не волнуйтесь, все в порядке, вы в моем амбаре. Вчера вечером вы забрели на мою ферму, помните?

Незнакомец пошевелил губами, силясь заговорить, но с его губ слетел лишь стон. Я приподняла ему голову и помогла глотнуть немного бульона.

— Послушайте, мне необходимо знать, что с вами, мистер. У меня трое детей, о которых нужно заботиться, а в ночлежках для бродяг полно инфекции.

— Моя нога… — прошептал он.

— Ваша нога? Дайте мне посмотреть…

Мужчина кивнул и опять закрыл глаза. Я опустила его голову на подушку и отставила в сторону бульон.

Подняв одеяло, я увидела, что правая штанина порвана. Ткань потемнела и затвердела от засохшей крови. Видно, мужчина пытался кое-как перевязать ногу. Я осторожно размотала окровавленные тряпки и увидела огромный рваный порез, шедший от колена до лодыжки. Нога раздулась, рана была воспалена и гноилась. В лучшем случае у незнакомца было заражение крови. Думать о худшем я боялась.

Я уже видела, что такое смерть от столбняка. Одного раза было вполне достаточно.

Мне на глаза навернулись слезы гнева.

— Да как вы посмели! — закричала я, снова накрыв его ногу одеялом. — Как вы посмели приползти сюда умирать, словно шелудивый пес?! Разве мы недостаточно пережили?! Почему вы пришли именно к нам, а не постучались к кому-нибудь другому?! Почему пришли туда, где давно поселился ангел смерти? Почему вы выбрали именно мой дом?!

Незнакомец открыл глаза и посмотрел на меня. Не знаю, чьи слезы я увидела: его или свои собственные. Я закрыла лицо руками, слегка поскуливая. Мне стало стыдно.

— Мамочка?

Я обернулась и увидела Джимми, стоявшего в дверях. С братом пришел и Люк. Он выглядел испуганным.

— Я же вам сказала не заходить сюда! — прикрикнула я на детей.

— Он умрет, мамочка? — спросил Джимми.

— Вполне возможно.

Я стояла, вытирая слезы рукавом пальто. Старый амбар, обдуваемый пронизывающим ветром, скрипел, в окна бились тучи снежинок.

— Мы не можем оставить его здесь, — решила я. — По такой погоде в амбар не набегаешься. Идите за санями, а потом поможете мне затащить этого человека в дом.

Я подхватила мужчину под руки, мальчики взялись за ноги, и мы довольно бесцеремонно поволокли незнакомца через амбар, а затем уложили на сани Люка. Мужчина весил так же, как я и сыновья вместе взятые, и нам стоило большого труда дотянуть его до дома по снежным сугробам. При неизбежных толчках он мужественно стискивал зубы, но, когда мы волокли его вверх по ступенькам, вскрикнул. Приступ боли, по всей видимости, ненадолго отрезвил незнакомца, и ему удалось перенести вес на здоровую ногу и с нашей помощью доковылять до кровати дедушки Уайатта, чья комната располагалась за кухней.

Бекки стояла у изножья кровати и наблюдала за нашими усилиями, широко раскрыв глаза.

— Он умрет, мамочка? — спросила она.

Я увидела страх в детских глазах, и мой гнев к пришельцу